Вскоре начальник немецкого отделения окончательно уверился — это именно тот человек, что ему так нужен. И пора запускать его в дело.

— Все, вступление кончилось, — сказал Ясный в очередную встречу. — Ты теперь наш спецагент с зарплатой оперуполномоченного центрального аппарата.

— Деньги — мусор, — равнодушно отмахнулся Кузнецов, хотя зарплаты в центральном аппарате были большие. — Главное, полезная работа.

— Будет тебе работа. Эта конспиративная квартира отныне твое официальное место жительства. А ты — лейтенант Рудольф Шмидт, летчик-испытатель секретного авиазавода. Твоя часть базируется на Ходынке. Военная форма и документы готовы.

Эта выдуманная лично Ясным «легенда» оказалась на редкость удачной. Летчики в ту пору относились к сливкам общества. Все государственные деятели отправляли детей в авиацию — престижно, но вместе с тем и Родину защищают. Позволялось им многое, самая свободная категория военнослужащих. А летчик-испытатель — сладкое знакомство для любого иностранного разведчика.

Предвоенная Москва вовсе не была ни огромной казармой, где по улицам ездили черные воронки и увозили в кровавые подвалы ни в чем не виновных интеллигентов, ни сплоченным единым трудовым порывом и физкультурными парадами светлым градом победившего созидательного труда. Это был мегаполис в четыре миллиона человек, неустанно прирастающий огромными заводами, прямыми проспектами, объектами культуры. И вместе с тем блистающий фальшивой мишурой — с бомондом, золотой молодежью, ресторанной жизнью. Находилось в нем место и всякой мелкоуголовной шушере, и прожигателям жизни. Были и известные всем места, где толкались сомнительные личности, текла теневая жизнь.

К таким местам относился Столешников переулок с его ювелирным магазином, рестораном, где собирались и жулики, и дамы облегченного поведения, и валютчики, и иностранцы, многие из которых были не прочь заработать спекуляцией. Здесь был черный рынок, где можно было купить косметику, меха, чулки, продать ворованные золотые часы.

Это мельтешение — просто родная среда обитания для сотрудников НКВД. Поэтому злачные места и не прихлопывались, и глядели органы сквозь пальцы на контакты советских граждан с иностранцами. Контрразведке нужно было поле для своих комбинаций.

Вскоре Кузнецов стал своим и в Столешниковом переулке, и в других подобных закутках. Завсегдатаи с любопытством смотрели на бравого летчика, который одновременно подрабатывал мелкой спекуляцией, был человеком ушлым и донельзя деловым.

Он невероятно легко заводил знакомства. Обладал магнетическим обаянием. Женщины от одного его вида впадали в транс. Так что вскоре он стал своим в этой среде. В его окружении появились посольские работники — по большей части женского пола. А потом начались и вербовки. Пока что обслуживающего посольского персонала, но лиха беда начало.

Молодой летчик становился популярным не только среди иностранцев. Он попал под колпак службы наружного наблюдения НКВД. Там его поименовали «объект Атлет» и попытались взять в разработку.

Ясный был намерен использовать нового сотрудника в куда более серьезных делах. Стало уже понятно, что к сколь-нибудь значимым фигурам в немецком посольстве не подступиться — слишком они плотно контролировались гестапо. А почему бы не взять крепость с черного хода — взяться за посольства стран саттелитов — Словакии и Венгрии, которые были немецким придатком.

В немецком отделении давно обратили внимание на третьего секретаря Словацкого посольства Гейза-Ладислава Крно. Была информация, что он плотно сотрудничает с немецкой разведкой.