Изменить размер шрифта - +
..

— Отойди на двадцать метров! — снова закричал он, ощущая выгодность своего положения и ценность момента. — Снова буду стрелять! — И перевел ствол пистолета на коренастого приятеля человека в плаще.

До этого противника, как видно, скорей дошло, что Володя не собирается шутить, и он сказал, успокаивая мальчика движением поднятой руки и пятясь к соснам:

— Все, уходим, малый, уходим! Только пушку убери, а то стрельнешь ненароком...

Что до Поганкина, то долговязый пособник беглых зэков уже давно ретировался к соснам и даже встал за ствол дерева. Оставалось спровадить еще и человека в плаще, негодующего по поводу испорченного автомата.

— Ну а ты не слышал, что ли?! — теперь уже совсем грозно, увидев, что его боятся, прокричал Володя и прицелился прямо в голову владельца серого плаща. И этого было достаточно. Мужчина снова грязно заругался и медленно пошел к своим товарищам, не забыв напоследок сказать:

— Ладно, твоя взяла, сосунок! Но постой, доберусь я до тебя, милок! Увидишь, как пишет мое перышко!

— Не увижу! — с презрительной улыбкой сказал Володя. — Теперь хана вам пришла, мужики! Не уйдете вы с острова!

Опустился на скамью лодки, взялся за отполированные временем ручки весел и, с силой погружая их в тихую воду, повел обе лодки по направлению к берегу.

Он греб, как заведенный, не чувствуя устали, ломоты в плечах и локтях, не замечая огромных мозолей, пока не понял, что проплыл примерно полпути. Остров уже был вдалеке, и странно, он не казался теперь Володе ужасным зверем, готовым встать из воды, чтобы подмять под собой все окрест. Остров и теперь был похож на динозавра, но уже какого-то мирного, прирученного и послушного. И покорителем этого свирепого прежде мастодонта Володя считал самого себя.

Там, на середине пути, посреди большой озерной воды, пустынной и тихой, Володя вдруг бросил весла и, не боясь, что его увидят, навзрыд заплакал, освобождая свое сердце от страшной усталости и напряжения. Точно так плакал он в квартире Ивана Петровича, когда сидел, прислонясь к стене рядом с разбитым цветочным горшком. Да, он победил и сейчас, но эта победа далась нелегко. Он испугался себя, способного выстрелить в человека, хотя человеком этим был жестокий убийца, да к тому же Володя до сих пор не мог понять, как выстрелил его пистолет, ведь он даже не взводил затвор...

Володя взял в руки пистолет, лежавший на дне лодки у самых ног. Внимательно осмотрел его, зачем-то вытащил обойму и пересчитал патроны. Снова вложив обойму в рукоять, он еще немного посмотрел на грозное оружие. Потом отвел руку за борт лодки и разжал пальцы. Раздался булькающий звук, красивый, сочный. Руку обдали холодные брызги. Володя взялся за весла и тихонько погреб.

 

***

 

Еще издалека увидел Володя, что на берегу, обычно тихом и безлюдном, ходят какие-то люди и будто поджидают именно его. «Ну вот, хватились, безразлично подумал Володя. — Теперь уж меня обязательно выпрут из лагеря. А и пускай. Свое дело я тут сделал!»

Причалил, и первый, кто подбежал к нему (если бегом можно назвать тяжелую трусцу толстого человека), был следователь Григорий Семеныч, спросивший тут же:

— Это ты звонил?

— Я звонил, — кивнул Володя. — Поезжайте на остров, они там... Автомат у них... сломался, а лодку я привез. Так что никуда не денутся.

— А кто стрелял на острове? — спросил толстяк, но Володя удивленно пожал плечами:

— Стреляли? Нет, ничего не слышал.

Володя вышел на берег, покачиваясь, метров десять прошел. На берегу ходили, сидели, покуривали какие-то люди в касках и бронежилетах с короткоствольными автоматами в руках. Был здесь почему-то и Кошмарик, который подошел к Володе и глупо так спросил:

— Ну что, приехал?

— Да, приехал, — отвечал Володя.

Быстрый переход