– И на милость человека, уверенного, что пришел из шестнадцатого века. О, извините, – добавила она.

Николас, будто не слыша, поднялся и принялся мерить шагами сад. Здесь было еще четыре столика, но ни одного посетителя, кроме них.

– Ты встала на колени перед надгробием и попросила… – Он осекся и взглянул на нее.

– О благородном рыцаре без страха и упрека. Рыцаре в сверкающих доспехах. Так говорят у нас в Америке, когда… когда имеют в виду человека, который захочет спасти попавшую в беду девушку.

Пряча улыбку в усах и бороде, Николас заметил:

– Но когда ты позвала меня, я был одет по-другому. На мне не было доспехов.

– Я не звала вас, – свирепо прошипела она. – Вполне естественно плакать от обиды, если тебя покинули, в церкви, тем более когда жирное отродье крадет твою сумочку. У меня даже паспорта не осталось! Даже если родные вышлют мне деньги на обратный путь, я не могу улететь сразу! Придется обратиться в американское посольство за другим паспортом!

– Я тоже не могу вернуться домой! – воскликнул он, снова принимаясь мерить шагами сад. – В этом у нас много общего. Но ты позвала меня сюда, значит, должна вернуть обратно.

– Я не ведьма! – почти взвизгнула она. – Не практикую черную магию и, уж конечно, не знаю, как отсылать людей в прошлое! Вы просто придумали все это!

Николас насмешливо поднял брови:

– Не сомневаюсь, что у твоего возлюбленного были веские основания покинуть тебя. Да и кто бы хотел терпеть столь злобный характер!

– Мой характер трудно назвать злобным. И я никогда не устраивала Роберту сцен. Может, иногда теряла терпение, но это вполне естественно, потому что я его любила. То есть люблю. И мне не следовало так часто жаловаться ему на Глорию. Просто ее вранье постоянно действовало мне на нервы.

– И ты любишь человека, бросившего тебя, человека, позволившего дочери обокрасть тебя?

– Сомневаюсь, что Роберт знает о выходке Глории. Кроме того, она еще совсем ребенок. И возможно, сама не поняла, что наделала. Мне просто хочется найти их, чтобы получить свой паспорт обратно и вернуться домой.

– Похоже, цели у нас одинаковые, – пробормотал он, впиваясь в нее взглядом.

И тут она поняла, к чему он ведет! Хочет, чтобы она продолжала помогать ему. Не хватало ей еще повесить себе на шею больного амнезией!

Даглесс поставила пустую чашку.

– Вы не совсем правы. Может, цели и одинаковы, но не настолько, чтобы мы могли провести следующие несколько дней вместе, пока вы не вспомните, что живете в Нью-Джерси с женой и тремя ребятишками и что каждое лето приезжаете в Англию, надеваете древние доспехи и затеваете маленькие сексуальные игры с очередной наивной туристочкой. Нет уж, спасибо огромное, но, по-моему, у нас был уговор. Я нахожу вам одежду и ночлег, а потом с чистой совестью могу уйти.

Николас рассерженно покраснел, так что даже борода не смогла скрыть густого румянца.

– Неужели все женщины вашего времени именно таковы?

– Нет, только те, которым безжалостно ранили душу, и не один раз, – парировала она. – Если вы действительно потеряли память, следует обратиться к доктору, а не снимать женщин в церкви. А если все это притворство, доктор вам тем более необходим. Так или иначе, не я вам нужна.

Она составила посуду на поднос, собираясь нести все обратно, но он стоял между ней и дверью.

– Какую выгоду я получу, если скажу правду? Неужели не веришь, что твои слезы могли призвать меня из другого места и времени?

– Конечно, не верю, – покачала головой Даглесс. – Существует тысяча объяснений, почему вы считаете себя пришельцем из шестнадцатого века, но ни одно из них не имеет ничего общего с колдовством.