Он отступил в сторону, давая Даглесс дорогу, и последовал за ней на улицу. При этом он не поднимал головы, словно обдумывая какую-то сложную проблему.

Даглесс спросила владелицу чайной, где находится ближайший «Би-энд-би», и они медленно побрели по тротуару. Ее волновало, что он молчит и даже не оглядывается. Казалось, его больше ничего не интересует в том времени, где он так неожиданно очутился.

– Вам нравится ваша одежда? – спросила она, пытаясь завязать разговор. Он нес пакеты с доспехами, оружием и прежней одеждой.

Николас, не ответив, с хмурым видом продолжал идти дальше.

В пансионе оказалась свободной только одна комната, и Даглесс принялась заполнять карточку.

– По-прежнему настаиваете, что вы Николас Стаффорд? – осведомилась она.

Женщина за маленькой стойкой улыбнулась.

– О, совсем как в церкви! – удивилась она и, взяв со стенда открытку с видом надгробия, бросила на нее рассеянный взгляд. – Да вы и похожи на него, только выглядите немного живее, – засмеялась она собственной шутке. – Первая дверь направо. Ванна дальше по коридору.

Все еще смеясь, она оставила их одних в холле.

Повернувшись к Николасу, Даглесс неожиданно почувствовала себя матерью, бросающей свое дитя.

– Скоро вы все вспомните, – утешила она. – А эта добрая леди подскажет, где пообедать.

– Леди? – переспросил он. – И обед в такой час?

– Ладно-ладно, – раздраженно вздохнула она. – Женщина. И не обед, а ужин. Бьюсь об заклад, что, хорошо выспавшись, вы все вспомните.

– Я ничего не забыл, мадам, – сухо отрезал он, но, тут же смягчившись, добавил: – И вы не можете уйти. Только вы способны вернуть меня в мое время.

– Эй, полегче! – вскинулась Даглесс. Неужели он не понимает, что у нее могут быть свои дела! Не может же она все бросить, чтобы помочь этому незнакомцу! – Если вы дадите мне пятьдесят долларов, о которых мы договаривались, я пойду.

К своему ужасу, она сообразила, что пятьдесят долларов – это всего тридцать фунтов. Комната в пансионе стоила сорок. Но уговор есть уговор.

– Если вы отдадите мне тридцать фунтов, я уйду.

Он продолжал стоять неподвижно. Тогда она порылась в пакетах и нашла бумажные деньги. Отсчитала тридцать фунтов и отдала ему остальное.

– Завтра можете отнести монеты к торговцу, и он даст вам много современных денег, – объяснила она. – Удачи.

И, в последний раз взглянув в печальные синие глаза, она повернулась и вышла.

На душе становилось все тяжелее. Никакого облегчения от того, что она наконец избавилась от этого человека. Почему ей кажется, будто она что-то потеряла?!

Даглесс заставила себя распрямить плечи и гордо вскинуть голову. Уже темнело, и нужно еще найти место по-дешевле, где можно будет приклонить голову. А уж потом решать, что делать дальше.

Правда, в окно было вставлено чудесное, гладкое стекло, а по бокам висели занавески из цветной ткани. На стенах красовались картины в рамках, и, коснувшись одной, он ощутил под пальцами стекло, абсолютно прозрачное и почти невидимое. Одна из картин была весьма фривольного содержания: две обнаженные женщины, сидящие на покрывале рядом с двумя полностью одетыми мужчинами. Нет, не то чтобы Николасу картина не понравилась: просто немыслимо, чтобы такая постыдная штука выставлялась всем напоказ.

Он повернул картину лицом к стене.