Аль-Хамиси рассмеялся и запел веселую песенку из новой пьесы, для которой недавно написал музыку.

— Ты все шутишь, и слава богу. К сожалению, когда тупые цензоры видят бесстрашие поэта, они жаждут расправы. Но мы будем верить в революционные преобразования. А с ними должны исчезнуть невежественные чиновники. Ты хорошо сказал об этом в своей касыде «Гимн свободе!». Прочти несколько строк.

— Хорошо.

— Непостижимо, как случилось, что такие справедливые слова вызывают гнев чиновников, призванных осуществлять идеи революции. Скажи мне, аль-Хамиси, как это случилось в нашем Египте?

— Я полагаю, что свобода гражданина — есть часть свободы родины. Если отнять свободу у гражданина, тогда не будет свободы у родины.

Суад Хусни — золушка из Каира

ебя хочет видеть Мухаммед Абдель-Ваккаб, — сказал редактор музыкальных передач Каирского радиокомитета, обращаясь к аль-Хамиси, которого он встретил на студии во время очередной передачи музыкальной драмы «Хасан и Наима». — Твоя пьеса имеет баснословный успех. Мы получили много писем. Слушатели благодарят. А вот занятное письмо от управляющего крупной хлопковой компании. Он жалуется на нашу радиопередачу, требует прекратить. Дело в том, что задерживается сбор хлопка. В 5 часов, ко времени нашей радиопередачи, феллахи бросают работу и спешат к репродукторам, чтобы услышать продолжение твоей пьесы «Хасан и Наима», послушать музыку. Он пишет, что вся деревня, где он рассчитывал получить наибольший урожай, не столько трудится, сколько распевает новые песенки аль-Хамиси. Посмотри, вот это письмо.

— Но ты говорил о знаменитом композиторе, — ответил, смеясь, аль-Хамиси. — Его называют «Пирамидой египетской музыки». Он так знаменит, что даже страшно к нему подступиться. Зачем я ему нужен?

— Он на студии, зайди поговори с ним, — посоветовал редактор.

«Мухаммед Абдель-Ваккаб пишет песни для самых прославленных певцов Египта, — подумал аль-Хамиси. — Он владеет киностудией, и фильмы его пользуются неизменным успехом. Интересно, для чего я ему нужен?»

— У меня к тебе прекрасное предложение, — воскликнул композитор, встречая аль-Хамиси дружеским рукопожатием, словно они были давними друзьями. — Вот уже несколько дней, как я непрестанно думаю о твоей пьесе «Хасан и Наима». Ее успех на радио говорит о том, что людям по душе эта музыкальная история с хорошим концом. Я предлагаю тебе поставить фильм с участием звезд египетского кино и беру на себя музыкальное оформление с тем, что использую все твои песни, и непременно оставлю народные мелодии, которые ты включил в свои радиопередачи. Согласен?

— Я буду рад увидеть своих героев в кино, — ответил аль-Хамиси. — Но зачем приглашать звезд экрана? Мне кажется, что зритель будет увлечен звездами и не обратит внимание на моих героев — людей из народа. Я бы не хотел приглашать звезду для роли Наимы. Не лучше ли пригласить молоденькую актрису, не искушенную славой и почестями? Скромная молодая девушка скорее поймет бесхитростный характер Наимы. Если она искренне сыграет роль девушки из народа, ее лучше поймет массовый зритель.

— Какой оригинал! — воскликнул Мухаммед Абдель-Ваккаб. — Я ему предлагаю знаменитых актеров, которые уже признаны зрителем, а он отказывается и требует для своего фильма простую молоденькую девушку. Рискни! К счастью, меня всегда занимают эксперименты.