Мгновенно сообразив это, она вернулась к жертвеннику. Но… поздно. Сойдя с него, она тем самым разрушила ауру, представ перед обыденно-земным миром такой же незащищенной, как и все прочие смертные.

Спасаясь от холода, Власта бросилась бежать по щедро окропленному росой склону холма к аллее, ведущей к дому.

— Графиня! Боже мой, графиня! — поспешил ей навстречу управитель имения Вуек. — Как вы там оказались? Я обыскал весь дом, все поместье!

— Не требуйте от меня никаких объяснений! — прокричала Власта, едва выговаривая слова, настолько сильно дрожали губы и все ее тело.

Уже на аллее управитель перехватил ее, поднял на руки и понес в сторону дома. Графиня покорно приняла эту, почти отцовскую опеку о себе, поэтому не сопротивлялась и не противилась.

— Сколько раз я просил не ходить туда. Это же вас Ольгица сманивает.

— Вы правы, это была Ольгица. Но я рада встрече с ней, которую давно ждала.

— Напрасно радуетесь. Она сманивает, она же и погубит: затащит в реку, заставит броситься в водопад, живьем сжечь себя на этом проклятом жертвеннике. Да мало ли что способно взбрести в голову ведьме, давно обретшей приют на том свете, в подворотне у храма Сатаны?!

Власта безропотно выслушивала его возбужденное разглагольствование сквозь легкую упоительную дрему и сонно, благостно улыбалась. Вконец уставшая, продрогшая, она свернулась на богатырских руках управителя калачиком, и теперь ей казалось, что это ее уносит князь Гяур — ее странная, мучительная судьба.

— Вы только позвольте, графиня, и я буду закрывать вас в доме. Окна возьмем в решетки. Чтобы не только вы сами, но и никакая нечистая сила, прости и заступись, Господи, не смогла вырвать вас из этих стен.

— Позволяю приковывать меня цепью, Вуек, — полушутя-полусерьезно ответила Власта. — Только никому не отдавайте. Никогда и ни под каким предлогом.

— Было бы вами так приказано.

— Никому, кроме Гяура.

— Конечно же, кроме князя. Тут уж я и сам догадался бы.

На крыльце Власта пришла в себя и легко соскользнула с онемевших рук управителя. Но едва она открыла дверь, как послышался стук копыт по проложенной к дому мостовой и храп лошадей.

— Эй, есть кто живой?! — разрезал утреннюю тишину хриплый бас. — Это имение графини Ольбрыхской?

— Да, это оно! — отозвался Вуек, неспешно идя к воротам.

Власта успела лишь обуть комнатные тапочки и укутаться в плед, а трое всадников уже въезжали в ворота и направлялись к крыльцу.

— Я — хорунжий Болевский, ясновельможная графиня, — представился один из них, не сходя с седла. — Мне приказано уведомить вас, что в соседней округе вспыхнуло восстание. Несколько тысяч крестьян и всякого мастерового быдла вооружились и движутся по этой дороге то ли на Львов, то ли в наши края.

— Вот вам и видение, — растерянно произнесла Власта.

— Что вы сказали?

— Это у меня претензии к Господу, а не к вам.

— Только на него и можем уповать.

— И это говорит офицер? Где же войска?

— Разве вы видели здесь когда-нибудь войска? Они все по границам да в Украине, — с трудом сдерживал гарцующего коня Болевский.

— Тогда оставайтесь сами и доблестно защищайте меня и мое имение.

— Но вы же видите, что у меня нет воинов! — изумленно напомнил ей хорунжий. — Не могу же я один противостоять толпе бунтовщиков!

— Не можете, согласна. Замечу, однако, что князь Гяур так не ответил бы, он остался бы, чтобы защитить. Впрочем, не обращайте на меня внимания, вы здесь человек случайный.