– Нельзя так долго стоять на холоде, – ворчливо сказал Козма. – Простудишься, лечи потом!

    Рыцарь ничего не ответил. Подошел к скамье, снял теплый плащ, затем кафтан и рубаху. Козма размотал повязку из широкой полотняной ленты, несколько раз обернутой вокруг тела Роджера. Удивленно щелкнул языком. Повязка была сухой. Рану закрывала коричневая корочка, уже начавшая осыпаться; вокруг нее виднелась молодая розовая кожа. Козма вновь обернул обнаженный торс рыцаря полотном, хотя в повязке уже не было нужды.

    – Завтра двинемся в путь, – сказал Роджер, одеваясь.

    – Не рано? – засомневался Козма. – Тебе стоило окрепнуть.

    – Как-то я скакал три дня с наконечником от стрелы в голове, – рыцарь тронул пальцем треугольный шрам на щеке. – Вытащить его на месте не смогли – застрял в кости, а до замка ордена, где были лекари, способные помочь, оказалось далеко. Доскакал…

    – Ты был моложе.

    – Я и сейчас крепок.

    – Зачем спешить? Наконечника стрелы в теле нет.

    – Я должен завершить, что задумал.

    – Оно того стоит?

    Роджер удивленно глянул на Козму.

    – Ты сам знаешь…

    Козма не ответил. С того дня, как он догадался накрыть рыцаря плащаницей и прочесть молитву, они ни разу не говорили о случившемся. Козма, наблюдая, как быстро стал поправляться Роджер, мысленно удивлялся чуду. Но молчал.

    Роджер понял его по-своему.

    – Прости, что не поблагодарил тебя. Я думал сделать это позже, по приезду в замок. Что хочешь?

    – Ничего.

    – Ты спас мне жизнь и ничего не хочешь в награду?

    – Это не я тебя спас. Плащаница.

    – Ты догадался накрыть меня ею. И прочесть молитву…

    Козма удивился. Он думал, что Роджер пребывал в беспамятстве во время обряда.

    – Почему ты сразу не велел это сделать? – спросил Козма.

    – Я не мог… Это кощунство… Укрыться пеленами Господа нашего, означает сравняться с ним! Человек не смеет о таком мечтать, это тщеславие, продиктованное великой гордыней. Такой грех только сам Господь даровать может, обычный священник его не отпустит.

    – Значит, согрешил я?

    – Ты действовал по зову сердца, из милосердия, в том нет греха.

    – Тогда и заслуги нет. Награждать не за что.

    – Странный ты человек, – задумчиво сказал Роджер. – Будь ты монахом, давшим обет бедности в надежде обрести свою награду на небесах, я бы понял. Но ты не приносил клятвы Господу. Но он почему-то избрал тебя в помощь мне.

    – Ты уверен?

    – Как ты можешь сомневаться после того, что произошло?

    – О другом думаю, – не сразу ответил Козма. – Ты везешь плащаницу из Иерусалима. Наш путь залит кровью. Сначала мы убили Селима с его воинами. Затем зарезали ночью полсотни сарацин Юсуфа. Наконец, бойня в Масличном ущелье: погибли полторы сотни людей – сарацин и христиан. Я уже молчу о том, что твой племянник Ги стал калекой… И все для того, чтобы переместить кусок ткани с ликом Христа из одного города в другой.