– А ты здесь давно?

    – Тридцать лет. Когда приплыл, был таким, как Ги…

    Роджер хотел еще что-то сказать, но Иоаким схватил его за руку. Рыцарь поднял взор. Дорога, по которой они сейчас ехали, круто поднималась в гору, и над верхней ее частью колыхались, четко видимые на фоне вечернего неба наконечники копий.

    – Что я говорил! – пожал плечами Роджер. – Они нас еще не видят, а мы уже заметили.

    – Разобрать копья? – деловито спросил Иоаким.

    – Не надо. Это Сеиф, больше некому, – ответил рыцарь. – Наверное, устал нас ждать.

    Ватага остановилась, настороженно поглядывая вперед. Копья над перевалом вздымались все выше и выше, словно росли из земли. Вот уже показались верхушки шлемов, украшенные метелками из конских хвостов, затем лица. Встречная кавалькада тоже заметила путников, и до них долетел звучный приказ. Сарацинский отряд, беря копья наперевес, рысью припустил навстречу.

    – Это не Сеиф… – процедил сквозь зубы Роджер и повернулся к спутникам: – Повозку с дороги убрать, самим стать рядом! Не задираться! Их семеро…

    Козма едва успел выполнить приказ, как встречный отряд сходу взял ватагу в полукольцо, грозно ощетинившись остро отточенными наконечниками копий. Роджер приложил руки к груди и поклонился.

    – Салям алейкум!

    – Ва алейкум ассалям!

    Из середины полукольца выехал один из всадников. Он был молод, но по его надменному лицу и властной манере держаться сразу стало понятно: начальник.

    – Я Селим, сотник эмира Эль-Кудса. Вы кто?

    – Паломники. Путешествуем с соизволения Несравненного. Едем из Иерусалима, – смиренно ответил Роджер по-арабски и протянул сарацину бережно извлеченный из сумки фирман. Тот взял, прочел и внимательно рассмотрел печать. Приложил ее ко лбу.

    – За что Несравненный оказал такую милость многобожнику? – спросил Селим, не выпуская пергамент из рук.

    – Я сдал ему крепость без единого выстрела. Из воинов Саладина никого даже не ранили.

    – Ты поступил мудро, – усмехнулся сарацин. – Никто в Сахеле не устоит перед мощью султана! Те, кто пытается сопротивляться, только приближают свою смерть.

    Селим повернулся к отряду и отдал короткое повеление. Воины заулыбались и подняли копья. Некоторые тут же стали привязывать их кожаными ремешками к седлу – дабы не держать в руках.

    – Зачем вы оделись по-нашему? – спросил начальник отряда, все еще удерживая в руке фирман.

    – Идет война, а здесь не любят франков, – ответил Роджер.

    – Это правда, – кивнул Селим. – Но время войны паломники сидят дома.

    – Я возвращаюсь на родину, в землю франков. Баронства у меня больше нет, ничто не удерживает меня. На прощание решил поклониться святым местам. Разумеется, если б не фирман султана… Он хранит меня лучше самой крепкой брони.

    – Еще бы!.. – вновь ухмыльнулся сарацин.

    Он хотел еще что-то сказать, но его прервал женский крик.