Открыл глаза…

И в этот момент в голове стегнули болью топот и громкие приказы.

— Лежать! Лежать, руки за голову! Не шевелиться…

— Тимофей Тимофеевич! Вы в порядке? — над Тимом склонился водитель, который вывозил его с дачи в город. — Сейчас, сейчас мы вам поможем…

— Сраная кавалерия… — хрипло хохотнул Тимофей и закашлялся. — Мать вашу, всегда вы вовремя…

— Бредит! — решил водитель. — Григорьев, немедленно врача. Нашего, конечно, ты еще педиатра пригласи…

— Да пошли вы все… — Тим оттолкнул комитетчика, стал на колени, а потом, упираясь в багажник машины, медленно встал на ноги.

Милиционеров на земле в наручниках почему-то оказалось не двое, а целых пять, вокруг них и Тимофея суетились люди в гражданке с автоматами. На фонарном столбе сидела огромная ворона и с большим интересом смотрела на происходящее.

Тим прислушался к себе, решил, что с прогулками по Москве пора завязывать и приказал.

— Везите домой, туда уже врача пригласите.

— Вы уверены? — комитетчик внимательно на него посмотрел. — Как вы себя чувствуете?

Но с уверенностью пришлось погодить, Тим покачнулся и если бы не оперся об машину — упал бы.

Комитетчик проконсультировался с кем-то по рации, после чего Тима посадили в очередную «буханку» и отвезли на консультацию к врачам, в какое-то явно не гражданское, закрытое медицинское учреждение. Врачи ходили в гражданской форме одежды, но в заведении все прямо пропахло казармой.

Осматривали Тимофея качественно и быстро, тоже прямо с военной сноровкой. Первичный осмотр, рентген, дальше аппарат Узи и сразу последовал диагноз. Ушибы мягких тканей, надлом ребер, сотрясение легкой степени. Все поправимо, но придется поколоть укольчики и походить на процедуры.

Через час Тим уже ехал домой в новой одежде. Лицо у него, к счастью, не пострадало, но чувствовал он себя хуже некуда. Настроение полностью соответствовало ощущениям.

Комитетчик долго молчал, мялся, мялся, а потом осторожно начал прощупывать почву, как бы разрулить ситуацию и сделать виноватым самого Тимофея.

— Как же вы так неосторожно-то, Тимофей Тимофеевич. Вырваться из-под наблюдения. Зачем вым?

Тим резко посмотрел на него, сделал паузу, а потом сухо ответил.

— Если вы решили спихнуть все на меня, говорю сразу — забудьте. Я так на вас спихну, за столетие не разгребете. Ржать над КГБ будет весь мир. Очень долго ржать. И да, хочу видеть завтра вашего начальника. Сам знаешь какого. Того, с кем общаюсь. Понял? Вот и хорошо. Свободен…

Дома Тим закрылся в своей комнате, принял таблетку, которую дали в больнице и благополучно проспал всю ночь. Остальным родезийцам решил ничего не говорить.

Встреча с Григоренко случилась с утра, делегацию опять увезли на какую-то экскурсию, а Тим остался дома.

Генерал ни на кого ничего не пытался свернуть и сразу, сходу, извинился:

— Мы приносим вам официальное извинение, Тимофей Тимофеевич! — Он крепко пожал руку Тиму. — Ничего подобного более не повторится, а все виновные будут строго наказаны. Если мы чем-то можем подкрепить свои извинения, только скажите. Уверяю, вам будет представлена вся необходимая надлежащая медицинская помощь.

Тим пожал плечами и буркнул.

— Как-то я представить себе не мог, что меня будут грабить и бить в центре Москвы на глазах наружного наблюдения самого КГБ. К слову, у меня даже мелькнула мысль, что это какая-то ваша операция, чтобы сделать меня сговорчивей. Ошибся?

— Ошиблись, — мягко возразил генерал.