– Прибыл я к Симе еще засветло. Так как перстня перемещения у меня теперь нет, то пришлось ястребом пару часов крыльями махать. – Тут мой наставник замолчал и выразительно посмотрел на тот самый перстень, который красовался на моем пальце.

    – Ничего, это полезно, – не моргнув глазом парировал я, – для влюбленного ястреба сто верст не крюк.

    – Не хами, – буркнула Серафима.

    – Не буду, – охотно согласился я.

    – Врешь же.

    – Вру, – опять не нашлось у меня возражений, – так что дальше-то?

    – Дальше мы в баню пошли, – выдавил из себя Серогор. – Пока то да се, стемнело.

    – «То да се» что, прямо в бане было? – не удержался я и тут же схлопотал аж два подзатыльника. Один от Симы, другой от Селистены.

    Хорошо еще, что рядом нет моих лисят, после такой вот экзекуции о непререкаемом отцовском авторитете можно было забыть как о сладкой сказке. А вот Серогор молодец, поскрипел немного зубами, сверкнул грозным взором и продолжил:

    – Стемнело уже, мы на крылечко вышли. Сидим, звездами любуемся, про жизнь толкуем.

    – Да, меня после этого «то да се» тоже на «ля-ля» тянет.

    На этот раз я оказался быстрее и вовремя убрал свою многострадальную голову с линии огня. Ладони кормилицы и матери моих детей просвистели в воздухе и, не выполнив возложенной задачи, были вынуждены вернуться на исходные позиции. А я на всякий случай отодвинулся от них чуть подальше. Голова, чай, не казенная, мне ею еще в боярской думе думу думать. Опа, каламбурчик получился.

    – И тут он ударил… – продолжил Серогор, изо всех сил стараясь не обращать внимания на мои комментарии.

    – Кто он? – решил поинтересоваться я.

    – Не знаю, – честно признался мой наставник, – но именно он. У ведьм да колдуний почерк другой.

    – Шарахнул без предупреждения и сразу несколькими заклинаниями, – вставила свое слово Сима, – спаслись мы только чудом.

    – Да ладно, каким там чудом, – отмахнулся Серогор. – Спаслись только благодаря тебе. Не успей ты своей баньке нужное слово шепнуть, мы бы сейчас не слушали подковырки этого великовозрастного охламона.

    – Да, справная была банька, душевная, – согласилась ведьма, – жалко ее, она мне уже как родная стала.

    Тут голосок подала растерянная Селистена:

    – Ничего не поняла. Как это – шепнула? Кому?

    – Да бане, – пожала плечами Сима. – Просто когда ее ладили, я немного пошептала, да и травками особыми ее окропила.

    – Опять не поняла, – захлопала глазами мелкая.

    – Все очень просто, – не смог я остаться в стороне, – бабанька у меня натура сентиментальная, впечатлительная. Ей в глуши одной скучно, вот и постаралась себе подружку сварганить. Немного колдовства, много желания, еще больше умения – и на тебе, почти живая банька. В таких делах у нас Сима вне конкуренции.

    Селистена, словно не веря своим ушам, обратила взор на Серафиму.

    – Ну да, все так и было, – согласилась моя кормилица, – даже твой муж иногда умудряется говорить правду.