Она встала и тихонько провела кончиками пальцев по руке Мистраля, потом снова села и, глядя на это неподвижное лицо, стала вспоминать их первую встречу.

Марии только-только исполнилось восемнадцать, ею владела почти невероятная мечта пройти обучение и стать дамским мастером в парикмахерской Ванды в Чезенатико, самой популярной во всей Романье.

Она ехала на велосипеде из Каннучето и на улице Рома, прямо на самом перекрестке, пропорола гвоздем покрышку. Мария была в отчаянии, из-за этого дурацкого происшествия она рисковала опоздать. Мистраль, подпиравший стену у мастерской Примо Бриганти, наблюдал за происходящим с обычным для него ленивым и вызывающе самоуверенным видом.

— Помощь не нужна? — осведомился он, не сдвинувшись ни на миллиметр.

— Да я на все готова, лишь бы починить эту проклятую железку! — в сердцах вскричала Мария.

— Отдашь самое дорогое? — нагло ухмыльнулся он.

— Если ты мне немедленно починишь эту покрышку, я сделаю все, что захочешь! — воскликнула она.

За несколько минут Мистраль починил покрышку, подкачал воздушную камеру, смазал втулки и цепь, укрепил педали.

— Вот. Совсем как новый, — сказал он с гордостью.

— Сколько я тебе должна? — торопливо спросила девушка. Ей не терпелось наверстать упущенное время.

— Ты прекрасно знаешь, — многозначительно ответил молодой человек.

— Ты что, решил, что я это всерьез? — ахнула Мария.

— Для меня данное слово — все равно что расписка кровью, — торжественно провозгласил Мистраль.

— Лучше скажи, сколько я тебе должна, — сердито отрезала девушка.

— Не беспокойся, когда придет время, я с тебя все взыщу сполна, — подмигнул он, помогая ей сесть на велосипед.

Мария тогда уехала с тревожно бьющимся сердцем.

Теперь, глядя на безжизненное лицо Мистраля, она прошептала:

— Я в тебя сразу влюбилась и люблю до сих пор.

Оманья

1972 год

1

Сильвано Ваккари вел двухместную «Ланчию» с лихостью подростка, хотя ему было уже за пятьдесят. Он хорошо выглядел для своих лет, несмотря на лысину и избыточный вес.

Лучо Баттисти через динамики стереоустановки разливался соловьем про любовь, что, подобно скале, неподвластна времени и ветру.

Розильда Спада, сидевшая рядом с Сильвано, была в восторге. Вечерняя заря окрасила горизонт в золотые и пурпурные тона.

У Розильды была роскошная грудь, несколько лет назад она, тогда еще Розильда Фаббри, чуть было не стала королевой красоты Эмилии-Романьи.

— Как поэтично! — прошептала она, упиваясь словами песни.

Сильвано сунул руку ей под юбку и запустил пальцы в трусики. Она улыбнулась, не делая ни малейшей попытки сопротивляться. Сильвано был так мил, что у нее не хватало духу попрекнуть его за эту маленькую вольность. Она лишь взглянула на наручные часы, прелестные платиновые часики «Эгер-ле-кутр», осыпанные бриллиантами. Это был подарок Сильвано.

— А мы успеем? — спросила она.

Обстановка на дороге в субботний вечер была напряженной, и Сильвано прилагал все усилия, чтобы не выбиться из графика.

— Я же обещал, что ты будешь дома к семи, значит, так и будет. Не опоздаешь ни на минуту. Мы же не хотим, чтобы страдал твой благоверный, — сказал он.

— Если кто и пострадает, так это я, — уточнила Розильда, вспоминая, какой пламенной оплеухой наградил ее несколько дней назад любящий супруг.