Максим Хорсун. Ржавые землиСолдаты далекой Империи – 2
Часть первая Анклав Синих
Они проворонили свое упыриное время. Не поспели ни к трем утра, ни к четырем: заблудились среди болот и дрянных грунтовок Западной области. В Рудинку въехали в половине шестого. А что такое половина шестого в деревне? Да еще в августе? Это значит, что на ногах все – от мала и до велика. Это значит, врасплох не застанешь кого нужно, не сдернешь с печи в исподнем и не зашвырнешь, полуживого от ужаса, на заднее сиденье государственного авто. Черный ГАЗ-М1 медленно катил по деревне. Натерпевшееся за ночь днище царапали комья твердокаменной грязи. Из-под колес тернового венца советского автомобилестроения шарахались рябые куры. Лаяли и подвывали прозорливые псы: беда, урча мотором, ползла по Рудинке. Улочки опустели. Дворы и огороды опустели, точно мор прошелся по деревне. На «эмку» глядели сквозь щели в ставнях и щербатых дверях. Глядели и крестились. Крепко прижимали к себе бестолковых шалопаев, что рвались рассмотреть вблизи диковинку – массивное черное авто; голопузым-то было невдомек, что означает прибытие воронка. В то же время перекошенные рты их родителей шептали одно и то же: «Господи, пронеси!» А недавно в избе-читальне их уверяли, что бога нет! – Тормози! Вот у той калитки! Ага, здесь! Краснов выбрался из прокуренного салона. Осмотрелся. Хозяин уж готов принимать гостей. (Они бы еще к обеду приехали!) Стоит на крыльце высокий старик, большие крестьянские руки на груди сложил. Оделся, умылся, даже, кажется, причесался. Хотя причесывать ему особенно нечего – так, приладил серые клочки вдоль шишковатой лысины. А лицо! Что за лицо! Краснов невольно залюбовался. Теперь понятно, почему ему удавалось скрывать происхождение столь долго – с эдаким-то рылом! Из воронка вылез Середа. Крякнул, распрямляя затекшую спину. Окинул ухватистым взглядом бывшего пулеметчика соседние дома и, не обнаружив замаскированных огневых точек, тут же закурил дымную папиросу. Последним из «эмки» вышел Джавад-заде. Всю ночь он продрых, бессовестно пристроив кучерявую голову на плече Середы, и теперь тщетно пытался справиться с зевотой. На человека, из-за которого они полночи тряслись по проселкам, Джавад-заде глядел с откровенной скукой. В машине остался только водитель: Шурик развернул вчерашнюю «Правду», надел кругленькие очки и погрузился в скупую эстетику отчетов по пятилетке. Краснов откинул легкую калитку. Двинул уверенным шагом через заросший лопухами да спорышом двор. Из-за угла дома наперерез старшему следователю кинулась дворняга – хвост бубликом. Защелкала зубами, а затем заверещала и метнулась под крыльцо, едва не заработав под брюхо крепким сапогом. – Говорите громче, я слышу худо! – предупредил хозяин сварливым голосом. – Подзаборный? Павел Павлович? – Старший следователь уже поднимался по ступеням. – Так точно, – ответил хозяин. – Пал Палыч. – Середа! – бросил, не оборачиваясь, Краснов. – Дуй за соседями! – Он шагнул вперед, тесня Подзаборного в сени. – В доме кто-то еще есть? – Никак нет! – Подзаборный послушно пятился. Краснов заметил, что пальцы на левой руке старика неестественно коротки – шашкой, что ли, подровняли? – Я сам живу. – Джавад! Но Джавад-заде уже просочился между ними, растворился в коричневой тени за спиной хозяина. Он знал свое дело. Сразу же послышался звон посуды и бряцанье падающих на пол вещей. – Что же это вы… – опешил Подзаборный. – Сразу крушить. Вы б сказали, чего ищите, я бы, может… может, говорю… – Молчи! – коротко бросил Краснов. |