— О, припёрся. — Без всякого почтения буркнула менталистка. — Какого хрена? Кто тебя сюда звал?

За ним быстро семенила в неудобной одежде его жена, Шамса бинт Тани. Мама явно пыталась как-то повлиять на супруга, чтобы он сюда не лез, но у неё откровенно не получалось.

— Оставь нас. — Отец холодно посмотрел на свою вторую половину и отвернулся. — Мадина, нам надо поговорить!

— Иди нахер. — Ответила она без раздумий и без паузы.

До знакомства с Ржевским ей подобное не могло и в голову прийти, поскольку было немыслимым: скорее уж небо поменялось бы местами с землёй. Традиции есть традиции.

— Как ты со мной разговариваешь⁈ — родитель только в ухе пальцем не поковырял, настолько был удивлён услышанному.

Ха, тоже не ожидал. Занятно.

— Ты меня продал. Дал согласие Маджиту на мой брак со старым пердуном, — обуздав рвущиеся наружу эмоции, Наджиб-младшая аргументировала спокойно и выдержано. — Я тебя умоляла не губить, но ты предпочёл отморозиться и лизать жопу тому, кого видел в кресле монархом. Несмотря на то, что по всем правилам трон принадлежал Далие.

— Я прощаю тебе твои слова, но лишь на первый раз! — процедил отец.

Он тоже был менталистом и тоже умел не терять способности мыслить в любой ситуации.

— Быстро рассказывай, что это за человек умирает и что происходит, — он по-хозяйски огляделся по сторонам. — Как он связан с Ржевским?

Мать Дальки условных нейтралов (и его в том числе) не тронула: зачистив пространство от прямо замешанных в попытке переворота, малоактивных соглашателей она пропалывать не стала.

Не в последнюю очередь — под влиянием дочери и её двойника.

— Ты живой сейчас только потому, что я тебе это позволила. — Спокойно сообщила Мадина, пытаясь вернуть концентрацию и лечить дальше.

Вышло не особо успешно. Что ни говори, биологические родители имеют влияние, ещё и когда все в семье менталисты. Одна надежда — ранг сейчас выше, чем у мамани с батей вместе взятых, подумала она отстранённо.

— Быстро. Сказала. Кто. Это. И. Что. Происходит.

Накасонэ, наморщив лоб, силилась понять чужую речь, поскольку языка почти не знала. Получалось и у неё плохо, но по общим интонациям шиноби приняла на удивление точное решение: изготовилась с нелетальным амулетом и решила действовать в зависимости от развития событий.

По лицу вошедшего мужчины азиатка отлично определила его родственную связь с дочерью — похожи. Очень похожи.

Шу, обладая железной работоспособностью (читай, усидчивой задницей) и непонятной мотивацией, уже понимала наречие Залива достаточно неплохо:

— Мадина, кто этот хмырь? Ты разрешала ему войти? — разумеется, вопрос был задан по-японски.

Ну да, кое-кто никогда не искал не то что лёгких путей, а вообще мест, где какие-то пути могут быть. Просто двигался, куда считал нужным, по своему философскому жизненному Пути, который До. Сквозь буераки в том числе.

СчиталА. ДвигалАСЬ. Она всё же девочка, хотя и регулярно очерчивает себе мужские рамки.

Менталистке стало на мгновение неожиданно тепло: а ведь только трое в этом мире безоговорочно готовы закрывать её собой, не глядя на ситуацию. Далька, Ржевский и Шу.

Приятно.

Потому что даже маман вон, пытается балансировать между дочерью и супругом. Всё подбирает какие-то аргументы и лепечет чушь мужу, не понимая, что волк не слушает блеянья овец, когда голоден.

— Мам, знаешь, я тебя люблю, но ты никогда не могла защитить меня от отца, — выдала Мадина вслух.

Концентрация целителя съедала весь ресурс психики, потому подбирать слова или формулировать мысли точнее не было сил.

Кажется, я уподобилась аль-Футаим, подумала менталистка. Говорю, что думаю и не думаю, что сказать.