— А чего ты не в свои дела лезешь⁈ — чуть подумав, кое-кто решил прозондировать подходы и отходы с иной стороны.

— Мы не чужие. У нас что, есть закрытые друг от друга зоны? Или табуированные темы? — ей действительно было интересно. — Отвечай.

О формате общения они никогда специально не договаривались, но такое их совместное прошлое, по мнению японки, автоматически подразумевало полную и взаимную откровенность.

Блондин отвёл взгляд и опять промолчал.

— Дим, я считаю тебя своим самым близким человеком.

Шу принялась чеканить слова, как уходящий на последнюю задачу камикадзе — последний тост благодарности товарищам по отряду.

— Я всегда гордилась тем, что рядом со мной сражается и живёт такая достойная личность. Но вот что я вижу сейчас: ты принимаешь достаточно серьёзные жертвы со стороны хрупкой, в чём-то беззащитной, хорохорящейся маленькой девочки, которую жизнь часто заставляла быть не по годам взрослой. — Японка перестала подбирать слова. — Она репутацию во Дворце из-за тебя потеряла! И жизнью рискнула, портал на пределе балансировала, чтоб у тебя сейчас х*й стоял! А в ответ…

Договорить не вышло. В стоявшей целую минуту безмолвной тишине одиночный всхлип Наджиб прозвучал громче, чем перед этим — выстрелы кавалерийского карабина.

— Спасибо. — Менталистка опустила глаза в пол. — Шу, от тебя точно не ожидала. Спасибо большое.

Не поднимая лица, Мадина хлопнула японку по плечу, коснулась лбом её подбородка и, не говоря больше ни слова, развернулась, чтоб через три шага войти в портал.

Аль-Футаим на мгновение расфокусировала взгляд, что-то просчитывая. Затем озвучила очередной ребус, обращаясь к Норимацу:

— А хороших решений после твоих слов и не было. По крайней мере, с её стороны — потому что мяч на чужой половине поля. Всем хорошего дня! — последнюю фразу монарх Эмирата бросила незнакомым доселе тоном.

Официально, по-взрослому, как будто говорила с трибуны перед парламентом.

— Через Эмират порталом? Или попробуем здесь прорваться на первый этаж? — Наталья Барсукова, хмуро соединив брови на переносице, размяла пальцы и поправила армейские концентраторы (вооружив вторую руку ещё одним, парным).

— Сейчас лучше через Эмират, — так же мрачно ответила сестре Виктория. — Я чуть не в ресурсе. Мысли о другом, могу в бою зевнуть что-нибудь нехорошее.

— Я тоже. Пошли. — Кузины бывшей жены Трофима Ржевского, ни с кем не прощаясь, последовали за близнецами.

По мере звучания каждой сказанной фразы глаза блондина открывались все шире и шире. Проводив взглядом соотечественниц, он недоуменно оглядел оставшихся.

Левашова тягуче посмотрела на него, неожиданно схватила за шею, привлекла к себе, поцеловала в губы. Затем так же энергично отстранилась, сказала «Эх» и тоже метнулась в портал.

— Ты с нами? — Юки, держа Асато под руку, коротко обратилась к Шу.

— Идите пока сами, мне нужно задержаться.

Норимацу никогда не оставляли своих союзников в момент опасности. Ключевое слово — никогда, кем и чем бы союзники ни являлись.

— А ты почему осталась? — угрюмо поинтересовался Ржевский через долгие пять секунд.

— Мой долг как твоего друга и напарника — бороться за тебя в любой ситуации. Даже с тобой самим, если ты случайно оступился, чтобы помочь тебе вернуться на правильный путь До.

Японка шестым чувством ощущала, что самураи семьи Норимацу сейчас впервые в жизни смотрят на неё как на равную.

Больше — не как на младшую.

А ещё она была готова спорить, что в суровых взглядах и на покрытых шрамами лицах находящейся на небесах родни нет-нет, да и мелькает толика спокойной гордости за своего потомка, ничем и никогда не роняющего Чести небогатой, но достойной фамилии.