— Дай сюда! — вопит она, и он удивленно выпускает трубочку. Обваренная стыдом кожа сползает, обнажая мясо, кости, мозг, — но дядь Юра еще здесь, и он может захотеть проверить, не спрятался ли Голодный Мальчик у нее внутри. На самом деле ей даже хочется, чтобы он решил проверить. Хочется увидеть удивление на его пустеющем лице, когда он подумает, что наконец угадал…

Яна вертит трубку в руках, рассматривая тонкую резьбу. Находит две дырочки — как раз продеть шнурок. Все так просто, думает она. Теперь все будет просто. Больше к ней никто не полезет.

Она вытаскивает из-за пазухи ключ от квартиры, развязывает тонкий кожаный ремешок и запуливает ключ в самую середину Коги. Он падает воду со звонким, округлым бульканьем, от которого по затылку пробегают мурашки. Яна прилаживает к шнурку трубочку и вешает ее на шею. Прячет под футболкой.

— Я теперь здесь жить буду, — говорит она Фильке. Он таращит глаза, начинает что-то говорить — но, передумав, замолкает. Кивает на скулящего дядь Юру:

— А он?

Яна задумывается. Пожимает плечами:

— Он, наверное, скоро домой пойдет. Остальные же уходили…

Ей хочется верить, что она права. Иначе с дядь Юрой придется что-то делать. Она знает, что, — но теперь, когда Голодный Мальчик сбежал, это кажется противным. Наверное, она еще не проголодалась…

— Я с тобой останусь, — говорит вдруг Филька. — Я тебя с ним одну не брошу.

Он мужественно выпячивает челюсть — но в его глазах плещется страх. На секунду Яна задумывается: а за кого он больше боится, за нее или за дядь Юру, — но Филька, не дожидаясь ответа, уже идет к кострищу и принимается сгребать в кучу обугленные веточки.

* * *

Всю ночь они жмутся к костру, то задремывая, то просыпаясь от плача дядь Юры, слепо бродящего в стланиках вокруг стоянки. Дядь Юра ищет Голодного Мальчика, но боится найти его. Боится, что екай ждет его у костра.

Под утро голод становится невыносимым, и Яна вспоминает о своих припасах. В предрассветной полутьме они кое-как отмывают нож, вскрывают банку тушенки и суют ее прямо в огонь. Терпения не хватает, и вскоре они уже прямо пальцами выхватывают из банки холодное мясо, плавающее в раскаленном бульоне. Тушенка отдает нефтью, но все равно очень вкусная. Она заканчивается очень быстро; Филька дожевывает жилку и довольно отваливается, опираясь на бревно, но Яна совершенно не наелась. В животе урчит. Спать уже не хочется, а заняться нечем; чтобы развлечься, Яна снимает с шеи трубочку и вертит ее в руках, рассматривая при свете костра узор. Она такая красивая. Яна играючи подносит ее ко рту и ловит на себе остановившийся взгляд Фильки.

— Не надо, — сипло просит он, и Яна пожимает плечами. Страшно хочется есть; трубочка отвлекает ее, а Филька только бесит. Вечно он боится. Чтобы подразнить его, она нацеливает трубочку на его висок.

— Он вот так делал, да? — говорит она, и Филька слабо отмахивается.

— Пожалуйста, не надо, — просит он так жалобно, что хочется ему врезать. Ей так хочется есть. Она такая голодная, что готова кусаться от злости.

— Да ладно, я шучу, — говорит Яна и улыбается. Трубочка утыкается Фильке в висок, и тот замирает, как кролик. — Вот так, да? — глаза Фильки закатываются. Так хочется есть. Стоит потянуть в себя воздух — и голод пройдет. Она точно знает — голод пройдет. — Или так… — говорит она.

Филька с тихим вздохом заваливается набок, как мешок с картошкой.