Как! Уже? Что же делать, у Фрикетты крайне подвижной характер, и бездействие ее тяготит. Ее намерение уехать чрезвычайно взволновало весь двор Ли-Хуна, где ее все так любили. Маленький Ли в отчаянии крепко уцепился за платье своей дорогой Фрикетты и горько плакал. Его отец, король, выразил свое горе более шумным образом. Миссионер, чтобы скрыть свое волнение, очень громко высморкался и отер украдкой слезу. Потом он тихо прибавил:

— Вы были ангелом-хранителем этих несчастных! Что они станут делать без вас?

— Ах, не преувеличивайте мои ничтожные заслуги.

— Дитя мое, ваши медицинские познания дали вам возможность оказать помощь тысячам. Ужасные накожные болезни, до вас неизлечимые, теперь исчезли совершенно.

Фрикетта разразилась громким смехом, который странно звучал среди всеобщего отчаяния.

— Да, конечно, — продолжал смущенный миссионер, — вы творили настоящие чудеса.

Фрикетта засмеялась еще громче. Маленький Ли тоже сочувственно прыснул, а Ли-Хун разразился смехом, который раздвинул в ширину его круглую, как луна, физиономию.

— Да, ведь вы можете делать такие же чудеса, коли захотите, сотнями, тысячами!..

— Я не доктор.

— Не нужно быть ученым, чтобы понять, что важнейшая болезнь здесь

— это нечистоплотность, грязь, доходящая до крайних пределов. Хотите знать мои лекарства? Вот они: Aqua fontis в достаточном количестве и Sapo simplex по мере надобности…

— Но, дитя мое…

— Потом возьмите хорошую щетку и трите или заставьте кого-нибудь тереть пораженное место кожи. Вот видите, ничего кроме чистой воды и обыкновенного мыла… Вот и вся моя наука… объяснение моих чудес… тайна моего лечения…

Был уже конец января, и японские войска, продолжая войну, так удачно начатую, одерживали победу за победой. После ряда выигранных сражений они осаждали теперь Порт-Артур, перенеся таким образом арену действий из Кореи, откуда они вытеснили китайское войско, в самый Китай.

В ярости, видя такой успех японцев, тогакутосы опять заволновались и стали готовить новый, неожиданный удар. Они смертельно возненавидели всех иностранцев, которых считали причиною своих неудач, в особенности же Фрикетту, влияние которой на короля увеличивалось с каждым днем. Они не могли простить молодой девушке, что она спасла наследника престола, вырвала из рук китайцев заложника. Тогакутосы решились не щадить ничего и одним ударом, по-китайски, сразить короля, маленького Ли, Фрикетту, отца Шарпантье и всех иностранцев, близких королю. Но они действовали с крайней осторожностью.

Удар разразился неожиданно, в ту минуту, когда все совершенно забыли о заговорщиках и их подпольных кознях.

Все свои военные силы японцы сосредоточили теперь для осады Порт-Артура; из Сеула был также отозван гарнизон, постоянно находившийся там с тех пор, как обнаружилось существование враждебной партии.

На следующий же день после ухода японского гарнизона взорам всех представилось ужасное зрелище. У самого входа во дворец перед фигурами лежащих львов стоят две высокие мачты, выкрашенные в красный цвет, с развевающимся широким флагом на верхушках.

К каждой из этих мачт на высоте приблизительно двух метров от земли были привязаны два трупа. Один из них был уже старик, другой же человек в полном расцвете сил. Первый, одетый в роскошное одеяние, принадлежал, очевидно, к высшей аристократии, второй же был из простолюдинов.

Сейчас же забили тревогу и побежали известить о случившемся короля. Ли-Хун появился, дрожа всем телом и бледный как смерть.