Второго ноября без четверти пять такси, везшее Михаила Тульева, въехало со стороны набережной в узкий Лаврушинский переулок и остановилось перед Третьяковской галереей. Тульев расплатился, захлопнул дверцу, кинул под колесо погасший окурок и, взглянув на часы, поспешил к входу, обгоняя многочисленных посетителей.

Покупка билета и сдача пальто в гардеробе отняли десять минут, расспросы о расположении залов — минуту. В зал, где висели картины Верещагина, Тульев вошел, тяжело дыша, словно бежал бог весть откуда, чтобы только взглянуть на груду человеческих черепов «Апофеоза войны». Но через минуту он был похож на обыкновенного неторопливого любителя живописи.

Пять минут протекло, десять — никто к нему не подошел, не заговорил. В четверть шестого он покинул Третьяковку, дошел до станции метро «Новокузнецкая» и, как было заранее предусмотрено, приехал на вокзал.

Но ехал он не один, а под надежной негласной охраной московских контрразведчиков.

Не исключалось, что за Тульевым могла быть организована слежка со стороны Антиквара. Так оно и получилось. Тульева сопровождал от самой галереи, не отпуская от себя на большое расстояние, пожилой мужчина, полный, коренастый, с лицом пьяницы. Этот человек — как потом было установлено, по фамилии Акулов — исполнял свое дело не очень-то квалифицированно, и обмануть его не составляло большого труда.

Тульев, по всем правилам конспирации, по дороге периодически проверялся, но делал это больше для вида, вернее, для Акулова. Акулов бросил наблюдение за Тульевым, когда убедился, что тот, купив билет, сел в вагон поезда, идущего в город К. Надо полагать, больше от него ничего не требовалось. Теперь Тульев остался в окружении своих законных телохранителей. Допускалась возможность, что за ним могло вестись поэтапное контрнаблюдение, поэтому имелось в виду доставить Тульева на прежнюю его квартиру в городе К. Он пробыл там недолго — всего два дня.

Итак, смотрины состоялись и были односторонними.

Теперь надо было предполагать, что разведцентр сделает из всей этой проверки какие-то выводы и при назначенном внеочередном сеансе связи облечет их в форму инструкций.

Но сколь ни был готов Марков к новшествам со стороны своего зарубежного противника, радиограмма от 9 ноября звучала несколько неожиданно.

Она была пространна и проникнута несвойственной таким посланиям задушевностью. Но вслед за похвалами Надежде и сочувствием в его тяжелой миссии следовали два важных пункта строго делового плана.

Во-первых, центр предлагал сменить шифр для радиопереговоров.

Во-вторых, указывал способ передачи нового шифра. Вот как это произойдет. Надежда должен 10 декабря подойти к табачному киоску, в котором работает человек по фамилии Акулов (особые приметы сообщались), предъявить ему пароль (который также сообщался) и от него получить пачку папирос с микропленкой, содержащей таблицы шифра.

Центр ожидал, что первым посланием Надежды, зашифрованным по-новому, будет его доклад о всей работе, проделанной за время пребывания в городе К.

Судя но этой радиограмме, центр начинал менять отношение к своему резиденту, возвращал ему доверие.

Глава VI

ПИСЬМО К МАРИИ

Мария долго вертела письмо, изредка посматривая на посетителя, молодого человека, принесшего его, и недоумевала: откуда это и не ошибка ли? Она уже и забыла, когда в последний раз получала письма. Но на конверте стоял и ее адрес и ее фамилия. С каким-то странным предчувствием вскрыла она этот толстый синий конверт.

«Здравствуй, Мария!» — прочла она на первом листке. Фиолетовые строчки поплыли, словно размытые волной: почерк был знакомый. Мария перевернула толстенную пачку листков и на последнем увидела подпись «Михаил».

Мария ничего не видела, ничего не слышала, будто в столбняке.