Уже в Кведлингбурге можно было с уверенностью сказать, что гордый Вигман, прогнанный царем, не преминет воевать с Оттоном. За ним наблюдали, но он исчез в славянских странах, ища себе приюта у их мелких князей.

Как раз в это время ободрытский вождь Мстивой поссорился с вагирским Зелибором. Оба они уже были завоеваны немцами, и поневоле приходилось им покоряться саксонскому маркграфу Герману.

И на этот раз маркграф, решая их спор и убедившись в том, что Зелибор не прав, лишил его земель и власти. Зелибор, находя это решение неправильным и не желая уступать, призвал на помощь Вигмана и, соединившись, оба пошли на маркграфа.

Но еще не успели хорошо подготовиться к борьбе, как Мстивой вместе с Германом сделали набег на село и замок Зелибора и взяли их почти без сопротивления; что касается обоих вождей, то они должны были спасаться бегством. Мешко не вмешивался в эти вечные споры, но внимательно за всем следил и всегда знал, что делается, так как у него там всегда имелись свои люди, доносившие ему обо всем.

Чтобы избегнуть преследования Германа, Вигман скрывался у волинов, живших по берегам Одры, откуда этот беспокойный дух вместе со своими временными союзниками делал набеги на земли Мешка… И этот момент князь нашел очень подходящим для исполнения своей задачи: защищая собственные земли, он мог освободить императора от беспокойного родственника, чем бы, конечно, оказал Оттону большую услугу.

Власт, поехав в Прагу, передал, между прочим, Болеславу просьбу Полянского князя прислать в помощь несколько полков вооруженных воинов…

И в то время когда внимание всех было обращено на приготовление к крещению, князь, который не мог долго жить без войны, готовился к встрече с Вигманом.

Однажды вечером, вернувшись из Праги, Власт привел с собою, кроме нескольких духовных, ремесленников и художников, и два блестящих отряда чешской кавалерии. Все, что жило в замке, высыпало на двор, увидев прибывших.

И Дубравка выбежала с большой радостью, приветствуя своих чехов, в особенности священников, которые должны были ей помогать в великой задаче обращения народа.

Она на самом деле была душою всего и торопила всех кругом. Предоставляя ей делать, что она хотела, Мешко все молчал и оттягивал с последним решением.

Но теперь казалось, что решительный момент настал.

Навстречу чехам вышел сам Мешко, приглашая во дворец вождей обоих отрядов вместе с духовными.

Остальных разместили немедленно в замке, где уже все для них было приготовлено. Дубравка, которая думала, что чешские войска были присланы для того, чтобы присутствовать при обряде крещения, горько впоследствии разочаровалась. Несколько дней все отдыхали. Ремесленникам было указано, что делать, а Мешко, отдав нужные распоряжения и передав отцу Иордану приехавших священников под его попечение, сам занялся приготовлениями к поездке.

Вся пехота, которой было очень много, отправилась на границу к Одре; на следующий день зслед за ними пошли отряды чехов, на третий день, простившись с женою, сев на коня, и в сопровождении Сыдбора_: сам князь поехал в поле.

При виде этого Дубравка потеряла терпение и наполовину со слезами, и наполовину с гневом, в тот момент когда Мешко препоясал полученный им от Оттона меч, спросила, что все это значит и куда он собирается?

— Княгиня ты моя, — спокойно ответил Мешко, — позволь мне спокойно заниматься моими делами, как мне хочется… Я ведь не трогаю веретена и не берусь вас учить прясть, позвольте же и вы мне воевать, как знаю и могу.

— Но к чему предпринимать новые войны, не сделав дома самого необходимого, хотя бы для того, чтобы получить Божье благословение? — перебила его Дубравка.

И на этот вопрос Мешко не ответил, а просто рассмеялся и сделал рукой жест, как бы замахнулся мечом…

— Все в свое время, моя милостивая, но нетерпеливая госпожа, — сказал он.