|
Они обменялись приветствиями, после чего Кремер уселся в красное кожаное кресло, достал носовой платок, отер им выступившие на лице капельки пота, сунул в рот сигару и впился в нее зубами. – У вас появились седые волосы, инспектор, – заметил я. – Очевидно, организму не хватает физических упражнений. Такой интеллектуальный работник, как вы, обязательно должен… – Ей Богу, Вульф, не понимаю, почему вы его до сих пор держите. – Кремер кивнул на меня. – Однажды он спас мне жизнь, – проворчал Вульф. – Однажды! – возмутился я. – Да я ежедневно… – Помолчи, Арчи. Чем могу быть вам полезен, инспектор? – Тем, что расскажете, какое поручение выполняли для Бесс Хадлстон. – Вот как? – Брови Вульфа приподнялись. – А почему это интересует вас, сотрудника отдела по расследованию убийств? – Потому что все управление уже буквально воет от одного назойливого типа – ее братца. Он утверждает, что Хадлстон была убита. – В самом деле? – Да. – И он располагает уликами? – Отнюдь. – Тогда зачем морочить мне голову? И себе заодно? – Затем, что от него не так то просто отделаться. Он уже ходил к комиссару. И хотя у него нет никаких доказательств, все таки есть один аргумент. Изложить? Вульф откинулся на спинку кресла и вздохнул: – Да, пожалуйста. – Итак, он принялся за нас в прошлую субботу, четыре дня назад. Столбняком она заболела днем раньше. Полагаю, мне нет необходимости рассказывать о том, как она поранила ногу, поскольку Гудвин при этом присутствовал и… – Да, я в курсе. – Так я и думал. Дэниел утверждает, что столбнячная палочка не могла попасть в организм его сестры через этот порез. Осколок стекла, завалившийся в ее туфлю, когда поднос со стаканами ударился об землю, был совершенно чистым. Туфли – новыми. А босиком она не разгуливала. Он говорит, что в такой ситуации просто непостижимо, как бацилла могла проникнуть в кровь, да еще в количестве, вызывающем такой скорый и тяжелый приступ. В субботу я отправил туда человека, но доктор не позволил ему повидать больную… – Доктор Брейди? – Совершенно верно. Однако братец не оставил нас в покое, а после смерти сестры даже удвоил активность, поэтому вчера утром я послал туда двоих ребят, чтобы во всем разобраться. Скажите, Гудвин, как выглядел осколок – тот самый, который оказался в ее туфле и стал причиной трагедии? – Я не сомневался, что истинная цель вашего прихода – повидаться со мной, – произнес я, потупясь. – Это был осколок толстого голубого стакана. Их разбилось несколько. Кремер кивнул. – Все сходится. Мы отослали туфли в лабораторию, но никаких столбнячных палочек на них обнаружить не удалось. Конечно, существовали другие возможности: скажем, инфекция проникла через йод или марлю. Поэтому заодно мы отправили в лабораторию все медикаменты из аптечки, но марля оказалась стерильной, а йод – самым обыкновенным, и никакие микробы, естественно, в нем существовать не могли. В подобной ситуа… – Последующие перевязки, – пробормотал Вульф. – Исключено. Когда доктора Брейди вызвали к заболевшей в пятницу вечером, повязка, наложенная им во вторник, была нетронутой. – Постойте ка. Знаю! Честное слово, знаю! – вмешался я. – Орангутан. Он щекотал ей ногу и мог занести… Кремер помотал головой. – Мы проверили. Один из опрошенных – племянник – высказал такое предположение. Лично мне оно показалось притянутым за уши. |
