— Кажется, я все понял… или почти все, — прошептал он.

— Черт возьми! — насмешливо воскликнул Бельяр. — Ну что ж, твое здоровье.

Они выпили.

— Садись, — сказал Марей. — Тебе судить… Но прежде всего хочу сказать, что я ожидал чего-то в этом роде. Теперь я опираюсь на факты, я больше не строю замки на песке. Итак, все пули были выпущены из одного револьвера, это относится и к той пуле, что убила Линду, и… к другой тоже.

— Другой?

— Да, к другой пуле.

— Подожди, — сказал Бельяр, — я что-то не понимаю… Ведь было всего три пули?

— Нет, четыре.

— Как это?.. Сорбье, Монжо и… Линда. Три.

— Четыре. Только четвертая никого не убила… Она вонзилась в ствол глицинии. Помнишь глицинию, которая обвивается вокруг ограды прямо напротив гостиной? После твоего ухода мне пришла в голову мысль, что убийца, должно быть, перелез через ограду. Я стал искать следы, которые он мог оставить… и нашел пулю… Случайность… я хотел сказать: счастливая случайность!

Марей невесело рассмеялся и залпом осушил стакан. Бельяр, сдвинув брови, разглядывал свой стакан.

— Не понимаю, — сказал он.

— А ведь все очень просто, — продолжал Марей. — Потому что это-то и есть улика, самая настоящая, и притом единственная с тех пор, как это началось… Вчера вечером стреляли два раза… обе пули в руках экспертов.

— Предположим, — сказал Бельяр.

— Да нет, тут нечего «предполагать». У нас в руках две пули. А в течение вечера я слышал только один выстрел… Понимаешь?.. Пули — две. Выстрел — один. Каков же вывод?

— Вывод? — повторил Бельяр.

— Так вот, первый выстрел раздался до того, как я пришел, вероятно, перед самым моим приходом. Этот-то выстрел и убил Линду.

Бельяр поставил на стол свой стакан.

— Подожди, — продолжал Марей. — Хорошенько следи за ходом моих мыслей. Разве на заводе, когда был убит Сорбье, произошло не то же самое? Свидетели услышали выстрел, но, может, быть, был еще один, до этого…

Бельяр взглянул на Марея.

— Не понимаю, куда ты клонишь, — сказал он, — но ты забываешь главное. Вчера вечером, в момент твоего предполагаемого первого выстрела, которого ты не слышал, там находился я.

— Вот именно! — сказал Марей.

Комиссар открыл вторую бутылку воды, наполнил свой стакан. Он жадно пил с закрытыми глазами, не отрываясь, и от напряжения у него даже челюсть свело.

— Послушай, Роже… Я говорю с тобой не как полицейский… Со вчерашнего дня я все прикидываю и так и эдак… Чего бы я только не отдал, чтобы ошибиться. Но, к несчастью, я не ошибаюсь… Я не сужу тебя… Я просто пытаюсь понять… Ты ее любил… Ну да! Бог ты мой, да отвечай же!.. Конечно, ты ее любил.

Бельяр стоял перед ним, засунув руки в карманы, лицо его сразу осунулось. Марей пожал плечами.

— Все ее любили, — продолжал он тихо. — Даже я, старый сухарь. Да если бы я жил подле нее, наверняка бы я… А тем более ты… Ты красив, обаятелен… Любишь жизнь.

— Молчи.

— Почему же… Ведь это правда! И она тоже любила жизнь. Я сразу почувствовал, что она задыхалась там. Сорбье… Ладно, чего уж там. Они не были счастливы друг с другом. Ты тоже не был счастлив.

— Чепуха.

Марей приблизился к Бельяру, положил ему руку на плечо.