Необходимо было, прежде всего, выяснить, где Радистка и для каких целей ее умыкнули. Если для того, чтобы получить у внешников чудо-плащики, то... Им оставалось только отомстить. Если же симпатичной новенькой девочке приготовили другую участь, то, возможно, есть шанс найти ее живой и относительно невредимой.

— Мы в некотором роде за нее в ответе, — Грубер бросил топор на кровать и повернулся к Махно. — Странно, правда? Мы могли попробовать спасти кучу народа, но даже пальцем не пошевелили, чтобы это сделать. И, если говорить только обо мне, то кошмары меня по ночам не мучат. Всех спасти невозможно, и я это прекрасно осознаю. Здесь самим бы выжить. А вот эта девчонка, которую совершенно случайно вытащили... Я ведь за нее и обрезание кому-нибудь могу сделать, вот этим топориком. Неровно получится, так ведь я и не Склифосовский. Почему так произошло, а, Махно?

— Потому что ты человек, и приятель твой, который прямо сейчас готов кому-нибудь кишки выпустить, тоже не тварь. Ты лучше ответь, почему мы все время от времени крестников вытаскиваем? Да вот все потому же самому. И эта одна жизнь, которую мы спасаем — она перевешивает все те, которые не смогли, не сумели, не захотели, просто мимо прошли... Это многое значит, Грубер, и Стикс это ценит. Мне иногда кажется, что Улей на самом деле живой: что он думает, наблюдает за всеми нами. Если мы только все время за себя будем радеть, то чем мы от зомбаков будем отличаться? Только тем, что друг друга не жрем? Ну так это вопрос привычки. Так что давайте вашу крестницу найдем и свалим уже отсюда. Гнилое это место, совсем гнилое.

— Я так понимаю, к властям обращаться бессмысленно? — Снегирь немного успокоился и теперь сидел на кровати, сложив руки на груди и так стиснув зубы, что желваки играли.

— Это точно, — Махно задумался. — Не могли ее далеко утащить. Здесь всего две дороги: одна в поселок ведет, вторая тоже в поселок, но мимо кабака. Кто-то точно заметил бы, если бы что-то такое откровенное происходило. А так, все на уровне слухов.

— Мы бы точно что-то заметили, — Грубер задумался. — Мы по обеим дорогам проходили, но ничего подозрительного не видели. Да мы и не подозрительного ничего не видели, всего один пацан на улице встретился. Думаю, нам надо мужика на ресепшене расспросить поподробнее, — глаза Грубера очень нехорошо сузились.

— Только вот делать это надо не на его рабочем месте, — Снегирь вскочил с кровати. — Слишком много внимания можно привлечь, а вот крики из одного из номеров, вообще похоже никого не напрягают. Кто пойдет и вежливо пригласит его пройти в наш номер?

— Я пойду, — Махно сделал шаг к двери. — Вас он знает, и ждет сейчас, что жильцы обнаружат, что их так нагло обнесли, и прибегут права качать. Скорее всего у него все для этого случая приготовлено. А меня он знать не знает, можно сказку ему наплести, что как-то с парнями знакомыми связался, теперь ищу большой номер на шестерых, только убедиться надо, что все тип-топ. Этот... нехороший человек даже понять не сможет, почему его внутрь ограбленной комнаты, из которой еще и девицу умыкнули, запихали.

Грубер кивнул и сел на кровать, как недавно сидел Снегирь со скрещенными на груди руками. Проследив за Махно, который уже выходил из комнаты, он закрыл глаза и попытался сосредоточиться.

В коридоре раздались шаги, отчетливо слышимые из-за неплотно закрытой двери, а потом раздались голоса, в одном из которых Грубер узнал голос Махно, а во втором недовольный голос портье или как назывался этот дятел, который сдавал им комнату.

— А я говорю, что в комнате огромная змея! Прямо на моей койке развалилась, а если судить по объему брюха, то она кого-то заглотила и теперь с комфортом переваривает. И вообще, ты слышал, может, и змеи зараженными становятся?

— Никогда не слышал подобной ереси, — мрачно хмыкнул портье.