— Где изволили у заутрени?..

— У глухонемых… — отрезывает гость, не дожидаясь окончания вопроса. — Поют только плохо…

— Ну, с глухонемых и требовать нельзя… — говорит хозяйка.

— Да вы думаете, они сами? Нет, любители какие-то. Где же глухонемым петь!

— Да ведь их учат… Они и на фортепианах играют и поют… и на скрипке…

— То слепые, маменька… В институте слепых… — поправляет дочь.

— Ну, подишь ты, а я перепутала! Закусить?.. — предлагает она гостю. — Ветчинки…

— Лучше ложку дегтю, а уж отнюдь не ветчины! Верите ли, один день только поел, а уж…

— Да, все жалуются… Впрочем, если с водкой, так ничего… Скушайте кусочек…

— Не могу-с, ей-Богу, не могу! И то целый день мятные лепешки ем…

— Не знаю… Иным ничего… Давеча священники были, так пол-окорока съели…

Еще гость. Еще христосованье.

— Представьте, Варвара Захаровна! — восклицает он. — Нес вам двухжелтковое яйцо от своих кур и в кармане раздавил! А яйцо-то оказалось всмятку… Такая оказия!

— Ах, Боже мой! Ведь эдак вы весь фрак испортите… Ну, выкушайте винца за это… да вот ветчинки…

— И не напоминайте мне про эту еду! Один день, а уж до того опротивела, что все ветчиной пахнет… Давеча стакан чаю — и то ветчина! С генералом христосовался, и от того ветчиной отдает…

— Да ведь куда ж ее целый окорок?.. Где у заутрени были?

Пронзительный звонок.

— Певчие с подворья! — докладывает горничная.

— Вот им ветчину предложите. Все съедят…

В прихожей раздается кряканье, плевки, кашель, стук сапогов, визг дисканта. Певчие входят.