Николай Лейкин. С визитами
Первый день Пасхи. Купеческое семейство. В углу накрыт большой стол с закуской: окорок ветчины, окорок телятины, фаршированная индейка, соленья, пасха, масло в виде лежащего на тарелке барана и целая батарея бутылок. Хозяина дома — дома нет. «Сама» и старшая дочка принимают визиты. Разряженные донельзя и напудренные, они сидят на диване и только и думают, как бы не измять платья. Тут же и восьмилетний сынишка в синеньком пиджаке. Он прыгает перед ними на одной ножке и напевает стихотворное поздравление с праздником, прочитанное им отцу и матери после заутрени. — Христос воскрес и к жизни вечной нам путь открыла благодать! — твердит он. — Да уймись ты! — восклицает дочка. — Маменька, дерните его за вихор! Что он словно маюта перед глазами мается! — Ах, душенька! Дерни сама! Я уж и то совсем раскисла, — лениво отвечает мать. — Шутка ли, целую заутреню и обедню выстоять и, почитай, больше чем с сотнею разного народа перехристосоваться! Губы и то словно сафьянные. Уж хоть бы поскорей эти визиты кончались! — А вы зачем в настоящую? Делайте как бы без чувств, просто со щеки на щеку. — Ох, не умею я эдак! Да к тому же мужики прямо в губы лезут. Давеча крючники от тридцати ломовых закладок пришли… А приказчики из наших лабазов? А дворники? Потом еще каких-то солдат с десяток привалило. Раздается звонок. Дамы оправляются. Вбегает молодой гость во фраке. — Христос воскрес! — Воистину… Гость христосуется с маменькой. Дело доходит и до дочки. — Я ни с кем не христосуюсь, — жеманится она, однако соглашается. — Врет! Врет, — откликается ее братишка. — Давеча с Михаилом Иванычем так даже два раза христосовалась: один раз в зале при всех, а другой раз одна, в коридоре. Вот так! Раз, два, три! — считает он поцелуи. — Ну, теперь на загладку лизни языком… — Эдакий мерзкий мальчишка! Другой и в самом деле поверит! Гость садится. — Где изволили у заутрени быть? — спрашивает он. — У Владимирской. А вы? — А мы у Иоанна Предтечи. С Марьей Дмитриевной Андроновой дурно сделалось. — Ну, это она нарочно… Рюмочку винца… да закусить… ветчинки?.. — предлагает гостю хозяйка. — Увольте… Признаться сказать, после заутрени по-накинулись на нее, и теперь глаза бы не глядели… Куда ни придешь — везде ветчина… — Мне и самой она претит, ну да что делать… — Прощайте. Семену Семенычу поклон… Верно, с визитами уехал? — Да; сначала, пока в свежести-то, к приютскому генералу уехал, ну а потом по знакомым… Гость уходит. Входит второй. Христосованье, вопрос: «Где были у заутрени?» — У Исакия, — отвечает гость. — Лет семь уже собирался… Восторг, я вам доложу!.. Купол освещен… народу страсть… просто хоть по головам ходи!.. У меня фалду у сюртука оторвали, а Лука Иваныч калошу потерял… Теснота, давка! Одну женщину на руках вынесли… Но поют — век не забуду! — Водочки… да закусить ветчинки?.. — Водкой зубы пополощу — извольте, а ветчины — ни Боже мой! И то сегодня гофманские капли принимал. На Страстной-то неделе, знаете, всякую дрянь ели, а тут после заутрени и понабросились на ветчину да на яйца… Фунта полтора съел… — Ох, уж и не говорите! Я сама… а теперь скверно. Но все-таки без ветчины нельзя… Посетитель «полощет зубы». Входит еще гость, очень франтоватый и красивый. |
