— Извините, что заставила вас ждать. Чем я могу помочь?

— Мы здесь, чтобы увидеть Агнес Грей, — сказала я.

Это была женщина лет сорока, в обычной уличной одежде: брюки из полиэстера, хлопковый свитер, туфли на резиновой подошве. Стетоскоп, как кулон, висел у нее на шее. Ее глаза, густого шоколадного цвета, придавали теплоту всему лицу. Она сверилась с бумагами и посмотрела на Айрин.

— Вы — миссис Герш?

— Да.

Тон женщины был приятным, но я заметила, что ее улыбка погасла. Ее манеры демонстрировали тщательно контролируемый нейтралитет, который вы обычно заслуживаете, если результаты анализов оказались не такими, как вы ожидали.

— Пожалуйста, проходите в офис и располагайтесь, доктор сейчас выйдет.

Айрин испуганно заморгала, ее голос почти перешел в шепот.

— Я бы хотела увидеть маму. С ней все в порядке?

— Доктор Стакхаус предпочел бы сначала поговорить с вами. Пожалуйста, пойдемте со мной.

Мне это не нравилось. Ее манеры были слишком любезными и мягкими. Она могла бы хоть что-нибудь сообщить. Может быть, ей посоветовали не обсуждать медицинские темы. Может быть, она была наказана за то, что предлагала свое мнение, до того, как доктор высказал свое. Может быть, больничные правила запрещали ей интерпретировать информацию о состоянии пациента. А может быть, Агнес Грей была мертва.

Женщина взглянула на меня.

— Ваша дочь может пойти с вами…

— Хотите, чтобы я пошла?

— Да, пожалуйста, — сказала Айрин мне, а потом обратилась к дежурной:

— Мой муж паркует машину. Скажете ему, где нас найти?

Вмешался Диц.

— Я ему скажу. Идите, мы вас догоним.

Айрин пробормотала благодарность. Мы с Дицем обменялись взглядами.

Дежурная стояла у открытой двери, пропуская нас. Потом повела нас по коридору с блестящим светлым полом. Привела в помещение, очевидно, используемое любым дежурным врачом.

— Это недолго. Принести вам что-нибудь? Кофе, чашку чая?

Айрин помотала головой. — Спасибо.

Мы сидели в голубых креслах, обтянутых материей. Наружных окон не было. Стол был пустым. На сером кожаном диване осталась вмятина от спящих на нем докторов. Как импровизированная кровать, он был немного коротким, и можно было видеть царапины от обуви на одном из подлокотников. Белый книжный шкаф был наполнен стандартной медицинской литературой. Растение в кадке было искусственным, шведский плющ, сделанный из бумаги, на проволочной лозе. Единственная картина на стене выглядела, как иллюстрация к учебнику анатомии. Лично я могу обойтись без всех этих рук и ног, с которых содрали кожу. Большая бедренная вена была похожа на схему шоссе Лос-Анджелеса.

Айрин сняла пальто и разгладила подол юбки.

— Не могу поверить, что не надо было заполнять никаких бумаг. Они должны были ее принять.

— Вы знаете больницы. В каждой делают все по-своему.

— У Клайда в бумажнике есть информация о страховке. Блу Кросс, я думаю, хотя не уверена, что она это покрывает.

— Пошлите счет в дом престарелых. Это их ответственность.

Мы посидели молча некоторое время. Мне было интересно, какие чувства испытывают люди, имеющие семью. Кризис с пожилым человеком, сопровождаемый домашними дискуссиями, что делать с бабушкой.

Мы услышали шаги в холле, и в комнату вошел доктор. Я ожидала увидеть дежурную с Клайдом и Дицем на буксире, поэтому мне потребовалось время, чтобы вычислить выражение на лице у этого парня. Ему было немного за тридцать, морковные кудрявые волосы и румяное лицо. На нем была больничная униформа зеленого цвета и туфли на мягкой подошве. На шее висел стетоскоп, а на пластиковой бирке было написано «Уоррен Стакхаус, МД».