— Гроувс, — одновременно произносим мы. И у меня сжимается сердце от боли за себя и Хоуп.

Она кивает.

— Они жили далеко и не могли иметь своего малыша, поэтому забрали тебя. Мама сказала, что я слишком маленькая, чтобы воспитывать ребенка, поэтому я была рада, что ты будешь жить с ними. Они пообещали очень хорошо заботиться о тебе.

Хоуп задумчиво смотрит на меня, а потом с гордостью произносит:

— Ты была такой особенной. Когда я посмотрела на тебя, то сразу забыла обо всем плохом, чтобы было в моей жизни. Ты была моей надеждой.

— А ты когда-нибудь вспоминала меня? — Я задавалась этим вопросом всю жизнь. Представляла себе, что моя мама думает где-то обо мне так же, как и я о ней.

— Мама сказала, что ты теперь не моя и принадлежишь другой семье, поэтому я не могу говорить о тебе ни с кем. Она сказала мне забыть обо всем, но я никогда не переставала думать о тебе. Каждую ночь, перед тем как лечь спать, я молилась за тебя. А каждый год на твой день рождения пела «С днем рождения тебя».

— Сколько тебе было лет, когда я родилась?

— Семнадцать.

Я киваю. Она была молода и не могла позаботиться о ребенке. Не удивительно, что вмешалась ее мать и меня отдали на удочерение.

— А отец? Кто он?

Хоуп ничего не отвечает и пристально смотрит перед собой. Мне начинает казаться, что я не дождусь от нее ответа, но внезапно она произносит:

— Его звали Дэн. Я познакомилась с ним в школе. Он был моим парнем и называл меня хорошенькой.

— А где он сейчас? Ты знаешь? — Честно сказать, мне уже наплевать на это.

Она пожимает плечами.

— Не знаю. Ему пришлось уехать, когда я сказала, что беременна. Он был нужен своей маме. — В ее голосе нет грусти, скорее ностальгия. Как будто она вспоминает того, о ком не думала уже очень долго.

— А как ты узнала, Хоуп? Как ты узнала, что я твой ребенок? Ты видела меня всего лишь несколько минут, и это было двадцать два года назад.

Она крепко сжимает мою ладонь.

— Помнишь, что Шеймус сказал сегодня утром? О том, что дети запечатлеваются в душе? — Она пожимает плечами. — Я знала об этом с того момента, как ты постучалась ко мне в дверь и подарила ананас.

Я недоуменно смотрю на Хоуп.

— Но почему ничего не сказала мне?

—У тебя есть семья. Ты принадлежишь им. Я не знала, можно ли рассказывать. — Она и правда в это верит.

Я обнимаю ее.

— Можно. И они больше не моя семья.

Она отстраняется и удивленно смотрит на меня.

— Нет?

Я качаю головой.

— Они нет. Ты — да.

Хоуп дарит мне одну из своих редких улыбок, и впервые за двадцать два года я чувствую себя полноценным человеком. Поиск завершен. Эта часть моего исследования закончена. Я нашла свою маму. Или она нашла меня.

Мы возвращаемся в комнату ожидания, но там никого нет. Медсестра говорит, что Кая перевели в палату на другом этаже.

Я заглядываю в комнату из коридора и вижу, что все стоят вокруг кровати Кая. Шеймус замечает меня и машет рукой.

Кай спит. Он подключен к каким-то аппаратам и мониторам и получает обезболивающее внутривенно. У меня внутри все сжимается от боли за этого маленького мальчика.

Шеймус успокаивающе гладит меня по спине.

— Он поправится. Ему просто нужно время, — шепчет он мне на ухо. В его голосе нет беспокойства, и я знаю, что так оно и будет.

Но все равно не могу оторвать взгляд от маленького беспомощного тела.

— Слава богу, — тихо произношу я в ответ.

— С Хоуп все в порядке? Вас долго не было, – продолжает шептать Шеймус.

Я поворачиваю голову и в этот момент осознаю, что в моей жизни только что произошло чудо.