Я не знаю, кто такая миссис Липоковски, поэтому эта женщина должна помочь мне. Если тебе что-то нужно, то не стоит давать людям время на раздумья. Просто говоришь им, что делать, и обычно они не спорят. Принимая во внимание мою напористость и отчаяние, нужно быть сумасшедшим, чтобы бросить мне сейчас вызов.
— Отличная мысль. Сходите и возьмите масло у миссис Липоковски, а потом принесите его в квартиру номер три, — быстро произношу я, глядя ей прямо в глаза, чтобы она поняла важность доверенной миссии.
— Хорошо? — вопросительно произносит она.
Я хлопаю в ладоши, и женщина испуганно вздрагивает.
— Давайте, пошевеливайтесь. Миссис Липоковски. Масло. Сейчас. Идите, — командирским голосом приказываю я.
Она выходит в коридор, а я закрываю дверь.
— Квартира номер три! — кричу я вслед ее удаляющейся фигуре, а потом поднимаюсь наверх и оставляю дверь открытой, чтобы она могла легко найти меня.
Несколько минут спустя в кухне появляется соседка с маслом. Она тяжело дышит и держит его в руках, как эстафетную палочку. Я забираю масло, снимаю обертку, кладу его в чашку и ставлю в микроволновую печь. После чего перевожу взгляд на женщину. Может быть…
— Вы умеете печь?
— Пиццу.
— Замороженную? — Разогреть замороженную пиццу — это не готовить.
Она кивает.
Черт.
Я беру со стола телефон, нахожу рецепт и вручаю его ей.
— Вы сможете приготовить это?
Она берет телефон и долго читает рецепт, а потом встает и начинает открывать упаковку с тестом. Меня окрыляет надежда.
Когда форма для выпечки оказывается в духовке, я поднимаю взгляд на женщину, с которой работала последние тридцать минут и протягиваю ей руку.
— Миранда. — Я не благодарю ее, потому что для меня это редкость. Для того, чтобы жить и двигаться вперед мы совершаем незначительные и самые обычные поступки. В этом суть нашего существования. О какой благодарности может идти речь?
— Хоуп. — Сейчас женщина чувствует себя неловко. А, может быть, ей и до этого было неловко, но я не замечала этого, потому что думала только об «обезьяньем» хлебе. Она даже не смотрит на меня.
— Хочешь что-нибудь выпить, Хоуп? — Хлеб будет выпекаться тридцать минут, и я не желаю, чтобы она уходила на случай, если ничего не получится и мне понадобиться кому-нибудь пожаловаться.
— Холодный чай найдется?
Я сжимаю зубы, прищуриваюсь и поправляю ее:
— У вас найдется холодный чай?
— Да, холодный чай найдется? — не обращая внимания на мои слова, отвечает она.
— Нет. У меня есть апельсиновый сок, газированная вода, молоко и легкое пиво. — Наплевать, что она, возможно, спасла мой зад, я не собираюсь предлагать ей свое вино.
— Апельсиновый сок.
Я наливаю сок в стакан и сажусь за стол рядом с ней. Она ерзает, как ребенок. Интересно, какая у нее история? Обычно мне не интересны личности людей, но эта женщина слишком странная.
— Как давно вы живете здесь, в этой квартире?
— Давно, — подумав, отвечает она.
— Год? Пять? Как давно?
— С восемнадцати лет.
— А сколько вам сейчас?
— Сорок.
Я бы дала ей на десять лет больше. Мне так и хочется рассказать ей о дермабразии, химическом пилинге и ботоксе, но не думаю, что эти слова есть у нее в словаре. Неожиданно мне приходит в голову идея, и я бегу в ванную комнату за косметичкой.
Вернувшись, вручаю ей резинку для волос.
— Завяжите волосы.
Она послушно исполняет мой приказ и собирает длинные спутанные волосы в хвост.
Я делаю тоже самое, после чего включаю кран с горячей водой и, намочив два полотенца для лица, выжимаю их. |