Он в трубе, в твоей проклятой трубе. Она подавилась им, но рано или поздно проглотит и может выплюнуть в любую минуту — прямо туда, где ты стоишь…

— У него были какие-то другие дела. Не знаю, какие именно, он не сказал мне. Думаю, он вернется. Можешь подождать его где-нибудь поблизости.

— Он оставил машину в тоннеле по дороге к Озеру Молота. В машине была девица. У вас есть сестра, мисс Квэйд?

Труба еще раз поперхнулась — и выплюнула то, что ей мешало. Почерневшие, обугленные осколки костей упали на груду золы и пепла.

— Что это за чертовщина?! — его голос изменился. На мгновение из него исчезла какая бы то ни было сила и уверенность.

— О Боже, какой ужас! — воскликнула я. — Мой дог! Бедный песик, он заболел и умер. Мне пришлось сжечь его труп…

Жгучий день истончился, будто бумажный. Розовый алюминиевый купол над головой, высохший красноватый пергамент под ногами. Человек передо мной — бумажная фигурка с нарисованными мышцами, чертами лица, прической.

— Дог, значит, — повторил он.

Машина извергла еще один предмет. Он подлетел к бумажному небу, упал и покатился. Подполз к нашим ногам. Неузнаваемый, почерневший, искореженный. Но тускло отблескивающий металлом. Джейс Винсент чуть наклонился. И увидел посреди этого отблеска что-то клиновидное, откуда на него смотрела пара горящих застывших капель.

Это была змея Сэнда, золотое ожерелье с его шеи — точнее, то, что от нее осталось. Два ее драгоценных глаза больше не были синими, но смотрели все так же пристально.

Время вышло. Лицо Джейса из золотого стало желтым. Конечно, до этой минуты он не знал всего, и открытие его ошеломило. На мгновение мне стало жаль его — на одно глупое мгновение, прежде чем я вспомнила, что сама замешана в этом.

Я бросилась бежать. Я бегала наперегонки с волками. Я очень быстрая. Чтобы добраться до двери, надо всего лишь обогнуть дом. До входа оставалось двадцать футов, я уже видела его, когда он нагнал меня и повалил, прижав своим весом, как лев.

Земля ударила меня, набилась в рот, сдавила груди. Мужчина лежал на мне камнем, а потом приподнялся и рывком перевернул меня на спину.

Он стоял надо мной на коленях. В лице его больше не было ничего человеческого, я даже не могла представить, как еще минуту назад оно могло быть слабым и ранимым. Это было лицо Господа, когда Он обратил взор свой на Гоморру.

Я вскинула руки, чтобы вонзить ногти ему в лицо, в живот, в пах. Но его плоть почему-то ускользала от меня. Он перехватил мои руки, пригвоздил их к земле и сел мне на ноги. Я изогнулась, но не смогла даже плюнуть ему в лицо. Он склонился надо мной — его лицо было совсем рядом — и произнес без выражения:

— Значит, ты убила его. Почему и как?

— Если я скажу, ты все равно не поверишь! — завизжала я ему в лицо. Меня саму потрясло, как сдавленно, с каким неприкрытым ужасом прозвучал мой голос.

— Слушай, — произнес он. — Я знаю, что в наше время убийц считают больными, и Планетарная Федерация помещает их в милые домики на холме, окружая цветочками и заботой, чтобы им было хорошо. Я знаю. Так что это лишь наше с тобой дело, Джезабель. Твое и мое. Никто не придет, чтобы спасти тебя, поместить в лечебницу, защитить. Тебе придется иметь дело со мной.

Я оставила попытки сопротивляться. Солнце поливало меня светом, будто озерным илом. Я была слепа, я была покорна. Слепо и покорно я сказала ему:

— Сэнд заболел. Я хотела отвезти его в больницу на окраине Озера Молота. Но на дороге был пост, они стали проверять машину, а Сэнд убрел в пустыню и там умер. Я не хотела, чтобы меня сочли причастной.

— Не вздумай падать в обморок, — заметил он. — Я просто приведу тебя в чувство, и мы начнем все сначала.