Второй зал предназначался для мужчин – любителей дам. Они сидели за шатким плетеным столиком среди черных стен, украшенных китайскими фонариками, бумажными гирляндами и звериными головами, не менее пыльными, чем нацистский флаг, свисающий с потолка.

Пол протянул Отто панаму, и тот спрятал ее в карман.

– Спасибо!

– Ну а друзья на что? – кивнул Отто и огляделся по сторонам: где же официантка?

– Я сейчас вернусь, – пообещал Пол и направился в уборную.

Он ополоснул лицо, смыв кровавые подтеки, и с помощью лосьона убрал волосы назад. Теперь волосы казались короче и темнее, а Пол мало напоминал человека, которого искали коричневорубашечники. Из уборной он шмыгнул в служебную часть клуба и нашел гримерку. В глубине ее сидел мужчина, курил сигару и читал газету. Он и бровью не повел, когда Шуман макнул палец в баночку с гримом. Пол вернулся в уборную и замазал синяк тональником. Он умел накладывать грим: хорошие боксеры понимают, как важно прятать от противника свои раны и повреждения.

Шуман вернулся к столику, когда Отто жестами подзывал симпатичную темноволосую официантку. Та оказалась занята. Толстяк раздосадованно вздохнул, повернулся к Полу и пристально на него посмотрел.

– Итак, ты явно нездешний, потому что не знаком с нашей культурой. Я о радио. Еще о штурмовиках, которым, будь ты немцем, отпора не дал бы. Хотя говоришь ты прекрасно. Акцент едва уловимый. Ты не француз, не испанец и не славянин. Какой же ты породы?

– Благодарю вас за помощь, Отто, но на отдельные вопросы я предпочитаю не отвечать.

– Ничего страшного. По-моему, ты англичанин или американец. Скорее, американец. По фильмам сужу: фразы ты строишь, как в американских фильмах. Да, ты американец! За кем погналось бы стадо коричневорубашечников, как не за наглым американцем, которому сам черт не брат? Ты из страны бесстрашных ковбоев, которые в одиночку сражаются с индейским племенем. Где же эта… официантка? – Отто огляделся и пригладил усы. – Пора нам познакомиться. Я Отто Вильгельм Фридрих Георг Веббер. А ты кто? Или свое имя ты предпочитаешь не называть?

– По-моему, это самое разумное.

Толстяк усмехнулся и сказал:

– Ты поколотил трех штурмовиков, за что снискал вечную любовь этой гвардии и сученышей.

– Это еще кто?

– Гитлерюгенд, малолетние подхалимы штурмовиков.

Веббер глянул на красные костяшки пальцев Пола и спросил:

– Герр Безымянный, бокс любишь? Ты на спортсмена похож. Билет на Олимпиаду не желаешь? Их уже раскупили, но я могу достать. Хорошие места, дневные бои.

– Спасибо, не надо.

– Или могу провести на олимпийскую вечеринку. На одной из них будет Макс Шмелинг.

– Шмелинг? – поднял брови Пол.

Он восхищался самым успешным из немецких чемпионов-тяжеловесов и лишь месяц назад с трибун «Янки-стэдиума» наблюдал за боем Шмелинга и Джо Луиса. Всем на удивление, в двенадцатом раунде Шмелинг нокаутировал Коричневого Бомбардировщика. Тот вечер стоил Полу шестьсот восемь долларов: восемь за билет, шестьсот за проигранную ставку.

– Шмелинг придет с красавицей-женой, – продолжал Веббер. – Зовут ее Анни Ондра, она актриса. Вечер получится незабываемый! Стоит это недешево, но я могу устроить. Конечно, понадобится смокинг. Его я тоже найду. За символическую плату.

– Я пас.

– Ох! – вырвалось у Веббера, словно Пол совершил величайшую ошибку в жизни.

К столику подошла официантка, приблизилась к Полу вплотную и улыбнулась.