Она заставила себя не думать об этой женщине.

«Если я беременна, то все теперь изменится. Исчезнут все наши трудности. У нас будет семья. Завтра, — сказала она себе, решив пораньше уйти с работы. — Завтра наконец приготовлю дома ужин. Роскошный. С шампанским, при свечах и все такое. И потом, когда мы ляжем в постель и займемся любовью, пусть все будет, как в первый раз».

— Скажи миссис Родригес, что я сейчас буду, — крикнула она вслед Нэнси.

— Хорошо, — откликнулась та. — Я пошла. Увидимся утром.

Выйдя из туалета, Рэйчел еще успела увидеть в узком коридоре сияние рыжих волос, быстро удаляющееся в направлении смотровой. Нэнси ничего не делает медленно. Всегда все на бегу.

Сейчас, правда, в смотровую бежала и сама Рэйчел — после того, как извлекла из битком набитой картотеки, стоявшей в клетушке, ее так называемом офисе, историю болезни Лилы.

Лила, скорчившись, сидела на складном стуле в углу возле зарешеченного окна, выходящего в темный переулок. Маленькая, только живот огромный. Лицо мертвенно-бледное, все в шишках и кровоподтеках, с набрякшими веками, напоминало резиновую маску — из тех, какие можно увидеть в канун Дня Всех Святых.

«Господи, да он же ее убьет», — в ужасе подумала Рэйчел, захлестнутая волной ярости.

Она набрала в легкие побольше воздуха и постаралась успокоиться. Почему эта женщина позволяет своему мужу себя избивать? И еще защищает этого подонка! Подумать только, в прошлый раз уверяла, что она сама, дескать, свалилась с лестницы. Сама, как бы не так!

— Сеньора, — мягко спросила Рэйчел по-испански, взяв руку Лилы, безвольно опущенную и липкую от пота, — что у вас случилось?

В ответ та покачала головой, и черные спутанные пряди упали на восковой лоб.

— Мой ребенок? С ним все в порядке? С моим ребенком? — Лила, словно защищая свое дитя, обхватила руками разбухший живот.

— Давайте посмотрим. Обещаю, что больно не сделаю.

Рэйчел помогла пациентке взгромоздиться на смотровой стол и подняла ее юбку. Маточного кровотечения, слава Богу, нет. Однако на боку, под самой грудной клеткой, виднелся большой кровоподтек, серьезно встревоживший Рэйчел. Он мог указывать на травму. Околоплодную жидкость обязательно придется проверить на наличие мекония.

— Ребенок скорее всего не пострадал. Но мне хотелось бы поместить вас на ночь в больницу, — предложила Рэйчел. — Хорошо, сеньора?

Лила все поняла. При слове «больница» ее лицо посерело, потеряв свой прежний восковой оттенок. Глядя на закатившиеся глаза молодой женщины, Рэйчел почти физически ощутила ее испуг. Провести ночь в больнице ей казалось более страшным, чем возвращаться домой — к человеку, который ее так избил!

Покачав головой, Лила медленно спустилась со стола. Она двигалась с преувеличенной осторожностью — так ходят совсем старые женщины, когда им случается нести корзину с яйцами.

— Нет, — произнесла она голосом, в котором усталость смешивалась с упрямством. — Никакой больницы. Они погубят моего ребенка.

Лила была у дверей прежде, чем Рэйчел смогла ее удержать: стоя там, она поправляла на груди старенький розовый свитер.

— Сеньора Родригес, — еще раз попыталась уговорить пациентку Рэйчел, — ну; пожалуйста, послушайте. Тогда у вас был просто выкидыш. Сейчас все по-другому…

— Нет, — снова повторила сеньора, вежливо, но твердо. — Спасибо, доктор… не могу.