Падре Франсиско стремительно пошел мимо посаженной по его инициативе молодой лавровой аллеи, ведущей к фамильным склепам первых семей города, и мысленно похвалил себя за эту дельную мысль – аллея смотрелась превосходно. Скользнул взглядом по склепу семейства Эсперанса и застыл от удивления: дверь склепа была открыта.

«Может, старик? – подумал он. – Молодые – вряд ли. Хуан тоже без моего указания убирать не пойдет… Да и второй ключ только у меня…»

Падре Франсиско хмыкнул и, придав себе подобающий – торжественный и одновременно скорбный – вид, направился по аллее к склепу. Прокашлялся перед входом, с удовлетворением отметил торчащий из замочной скважины ключ и степенно шагнул внутрь.

– Сеньор Эсперанса… – тихо позвал он. – Это вы бодрствуете у ложа вечного покоя рабы божией Долорес?

Никто не ответил.

Падре Франсиско прошел дальше, несколько раз зажмурился, чтобы глаза быстрее привыкли к темноте, и приблизился к гробнице. Нащупал ее край, наклонив голову долу, возложил на него свою ладонь и почувствовал, что пальцы провалились.

Он приблизил глаза к гробнице, и сердце его зашлось и ухнуло куда то вниз…

Гробница была пуста.

* * *

Сначала падре Франсиско попытался убедить себя, что это сон. Он быстро ущипнул себя за руку, но уже и так понял, что все происходит наяву.

– Бог мой! За что?! – жалобно – даже не взмолился – заскулил он.

Он уже знал: ему предстоят крупные неприятности. Учитывая общественное положение семьи Эсперанса, очень крупные.

Падре шумно вздохнул. Если это грабители, тело сеньоры Долорес наверняка еще здесь, и его можно вернуть обратно и тихо, еще до начала утренней службы, все восстановить…

Он кинулся обыскивать склеп, но внезапно споткнулся, рухнул на пол и замер. Прямо под его ладонями прощупывались крупные колотые куски мрамора.

«Крышка! – понял он. – Вдребезги. Господи! За что?!»

Падре Франсиско вскочил и, поскуливая от ужаса, обежал склеп. Заглянул за каждую усыпальницу, обошел кругом статую Пречистой Девы Марии, судорожно обыскал пространство за высокими каменными вазами – пусто!

– Не может быть! – пробормотал он и уже тщательнее, заставляя себя обращать внимание на каждую деталь, осмотрел склеп еще раз.

Тела покойной сеньоры Долорес не было.

Падре снова заглянул в гробницу, ощупал ее рукой изнутри, с непонятной даже ему самому надеждой потрогал снаружи и, скрипнув зубами, выскочил из усыпальницы. Обежал все склепы, осмотрел каждый лавровый куст, побежал вдоль ограды и здесь как споткнулся. Один из увенчанных копьевидным наконечником прутьев был выломан.

Падре Франсиско бросился к проему в ограде и тут же увидел на ветке шиповника тоненькую черную ленточку. Схватил ее, потер между пальцами… все таки понюхал и, ощутив еле уловимый запах гнилых цветов, сел на землю и заплакал. Прямо за оградой, метрах в тридцати, простиралась огромная каштановая роща – там даже табун лошадей не найти, не то что маленькую, хрупкую покойную сеньору.

«Господи! Как же я им скажу?!»

* * *

Себастьян тянул свою ношу сколько мог, но, когда спустился со склона к мосту через реку, понял, что пора остановиться. Небо уже стало голубым, а вершины далеких гор были ярко освещены стремительно поднимающимся из за горизонта светилом.

Там впереди, за дорогой, и справа и слева от моста простирались голые, покрытые редкой травой сопки, – ни спрятаться, ни укрыться, а пройдет не более часа, и по ведущей в Сарагосу дороге потянутся караваны подвод и редкие, но крайне шустрые автомобили крупного городского начальства.