— Катер! Ты видел?! Никогда не буду тебя слушаться! — закричала Татьяна. — Дай мне пистолет!

— Держи.

Он отдал ей старицынскую «беретту».

— Твоя задача — вести беспокоящий огонь! Лежишь за ящиками! Голову не поднимаешь, только руку! Стреляешь в небо! Интервал между выстрелами — тридцать секунд! Ясно?

— Ясно. А ты куда?

— Я — твой сосед слева, — сказал Гранцов.

У него были заняты обе руки, винтовкой и автоматом. Он не мог ни обнять ее на прощание, ни хотя бы пожать руку.

Стоя перед ней на коленях, Гранцов наклонился к ее лицу. Она подставила свои губы. Поцелуй получился звонким и детским.

— Запасной магазин, — деловито напомнила она.

Он отползал в сторону, скользя по влажной траве, и считал ее выстрелы. Со стороны дороги трещали короткие очереди «узи». «Дистанция двести метров», думал Гранцов. «Кого они хотят напугать? А в атаку не сунутся. Очень хотят выжить. А Макс их напугал, напугал. Нет, не сунутся. На измор берут. Ждут, когда у нас патроны кончатся. Посмотрим, кто кончится раньше».

Ему нетрудно было представить сценарий, по которому действовал невидимый Дональд. Уничтожить катер. Это уже выполнено. Непрерывным огнем прижать беглецов к земле. В данном случае — не выпускать их из палатки, где они укрылись. И ждать подкрепления. Скорее всего, он уже вызвал пару вертолетов. Минут через пятнадцать они прилетят. И пустят в ход свои ракеты, предположительно, российского производства. Два-три залпа — и от лагеря экологов останется только обугленная земля.

Это был стандартный сценарий. Бесконтактная война. Американцы никогда не будут штурмовать даже брезентовую палатку, пока не обработают ее авиацией.

«Но почему они думают, что их самих никто не может атаковать?» — думал Гранцов, скользя и извиваясь в траве, забираясь во фланг легионерам. «Кто вбил в их головы идею, что численное и техническое превосходство — это все, что нужно для победы?

Высокая трава и складки местности — вот что нужно для победы». Придя к такому стратегическому выводу, Гранцов решил, что уже достиг намеченного рубежа.

Вот удобная кочка на ровном месте. Он поднял голову. «Хаммера» нет. Только «уазики». Легионеры лежат за машинами и палят из-за колес. Одна группа бьет по палаткам, другая куда-то в сторону. Наверно, оттуда по ним стреляет Макс. И хорошо стреляет: уже двое лежат неподвижно.

Позади одного из «уазиков» он увидел черное пятно. Внутри еще дымилась нижняя половина тела. Вот что бывает при удачном попадании в гранатометчика.

«Начнем, пожалуй».

Отстреляв четыре патрона, он перекатился в сторону. Патроны гремели в нагрудных карманах гимнастерки и больно давили на грудь. Краем глаза он увидел над рекой столб черного дыма. Катер все еще горел.

Открыл затвор и утопил один за другим пять патронов в магазин. С обоймой было бы проще. Почему он не снял тогда с той тетки подсумки с обоймами? Вопиющая бесхозяйственность!

Он снова изготовился к стрельбе, широко расставив локти и плотно прижавшись к прикладу. Куда, куда? Фигурки перебегали из стороны в сторону, и некоторые даже стреляли в его направлении. Но Гранцов твердо верил, что на такой дистанции их оружие не может причинить ему никакого вреда. Он уложил троих, а двое упали после выстрелов Макса.

Все. Автомат не понадобился.

И сразу же вспыхнула и разгорелась острая пульсирующая боль в левой руке. Он даже винтовку выронил и затряс кистью, словно пытался ее остудить. Собачий укус, о котором он уже и позабыл, вдруг напомнил о себе с неожиданной силой.

Как бы не было заражения, обеспокоился Гранцов. Рука хоть и левая, а иногда незаменимая.