Три всадника мчались навстречу Хоукмуну. Ему удалось выбить меч у одного из них, но двое других продолжали атаку. Ловким ударом Хоукмун отрубил одному кисть руки. Второй было попятился, но герцог не дал ему уйти, нанеся удар в грудь.

Конь под Хоукмуном поднялся на дыбы, и герцогу стоило немалых усилий удержать его и направить вперед, к следующему кругу палаток. Воины Камарга ехали следом. Вырвавшись на открытое место, Хоукмун увидел, что путь им преградила группа воинов, одетых лишь в ночные рубахи и вооруженных короткими мечами и небольшими круглыми щитами. Хоукмун закричал что-то своим людям, и те, выставив перед собой мечи, растянулись полукругом. Для того, чтобы зарубить или растоптать преградивших им путь гранбретанцев, много времени не потребовалось, и скоро уже отряд Камарга ворвался в новый круг палаток, круша все на своем пути.

Размахивая блестящим от крови мечом, Хоукмун проложил себе путь к центру лагеря и там увидел то, что так настойчиво искал, — знамя Ордена Богомола. Драгоценное полотнище со всех сторон окружали солдаты в шлемах, со щитами в руках. Даже не посмотрев, следует ли за ним кто-нибудь из камаргцев, Хоукмун с яростным криком ринулся вперед. Дрожь пробежала по его руке, когда меч ударился в щит ближайшего воина, но он снова поднял свое смертоносное оружие, и на этот раз щит раскололся. Солдат упал, кровь залила его лицо. Следующий взмах меча, и еще одна голова покатилась с плеч. Меч Хоукмуна поднимался и опускался, словно часть какой-то безжалостной и неутомимой машины. Тут к герцогу присоединились воины Камарга, и они начали теснить гранбретанцев все дальше и дальше, заставляя их пятиться и отступать ближе к знамени.

В разорванной кольчуге, потеряв щит, Хоукмун продолжал сражаться, и вот уже у штандарта остался лишь один защитник.

Хоукмун, усмехнувшись, подцепил острием меча шлем воина, сорвал его с головы и молниеносным ударом рассек череп солдата надвое. Затем он выдернул из земли знамя, поднял его высоко над головой, показывая всем, и, повернув коня, дал знак отряду уходить. Боевые лошади Камарга легко перепрыгивали через валяющиеся повсюду трупы и опрокинутые палатки.

Неожиданно за спиной Хоукмуна раздался крик:

— Ты видел его?! У него во лбу Черный Камень!

И Хоукмун понял, что совсем скоро барон Мелиадус узнает, кто разгромил его лагерь и выкрал самое священное из знамен Гранб-ретании.

Он повернулся на крик и, потрясая знаменем, громко засмеялся.

— Хоукмун! — закричал он. — Хоукмун!

Это был боевой клич его предков, непроизвольно вырвавшийся из его груди, видимо, под воздействием неосознанного желания дать понять своему величайшему врагу, с кем тот имеет дело.

Вороной жеребец под герцогом поднялся на дыбы, развернулся и понесся вперед через разгромленный лагерь.

За ним, взбешенные смехом Хоукмуна, устремились воины империи.

Отряд Хоукмуна вскоре достиг холмов и направился к заранее подготовленному месту стоянки. За ними, неуверенно продвигаясь вперед, следовали люди Мелиадуса. Обернувшись, Хоукмун увидел, что на берегу реки началась еще большая суета. Огоньки сотен зажженных факелов торопливо двигались к лагерю.

Люди Хоукмуна превосходно знали местность, отряд быстро оторвался от преследователей и вскоре уже был возле замаскированного входа в пещеру. Оказавшись в пещере, они спешились и вновь замаскировали вход. Пещера была большая, со множеством ответвлений, и в ней легко было устроиться самим и разместить лошадей. В самом дальнем зале, где хранились запасы пищи, протекал небольшой ручеек. Подобные стоянки были приготовлены на всем пути до Камарга.

Кто-то зажег факелы. Хоукмун, рассмотрев на свету знамя Богомола, швырнул его в угол и улыбнулся круглолицему Пилэйру, командиру отряда Камарга:

— Завтра, сразу как вернутся с разведки орнитоптеры, Мелиадус пошлет инженеров к нашей плотине.