Граф Брасс, сам толком не сознавая, что делает, перепрыгнул через ограждения ложи и устремился вперед в своих тяжелых медных доспехах, так что зрителям показалось на миг, будто на арену выбежала ожившая медная статуя.

Всадники расступились, пропуская графа, и Брасс, вцепившись могучими руками в бычьи рога, принялся оттаскивать животное назад. Жилы вздулись у него на лбу от напряжения.

Бык мотнул головой, и граф утратил опору под ногами. Мертвая тишина повисла над ареной. Иссельда, Ноблио и фон Виллах, побледнев, вскочили с места. Все замерли, и лишь в центре арены продолжался безмолвный поединок человека и животного.

У Краснорога подкосились ноги, с отчаянным хрипом он пытался вырваться из рук графа, но тот не ослаблял хватки. Мышцы на шее у Брасса вздулись и побагровели, казалось, будто волосы и усы его стали дыбом, но вот наконец бык сдался и медленно опустился на колени.

Пикадоры немедленно устремились к раненому Джасту, однако толпа все еще безмолствовала. Могучим рывком граф Брасс повалил Краснорога на бок. Бык лежал тихо, неподвижно, словно безоговорочно признал свое поражение. Граф отпустил его. Красно-рог не шевелился, косясь на человека мутными глазами, в которых застыло изумление. Хвост его бессильно молотил пыль, а огромная грудь тяжело вздымалась.

И лишь тогда толпа взорвалась аплодисментами, и в амфитеатре поднялся такой шум, что, казалось, он должен был достичь самых дальних пределов мира.

Пошатываясь и зажимая рукой кровоточащую рану, Мэтан Джаст приблизился к графу, с благодарностью пожимая ему руку, и люди, повскакав с мест, с восторгом стали приветствовать своего Лорда-Хранителя.

Иссельда рыдала в ложе от гордости и пережитого волнения, и рядом, не стыдясь, утирал слезы Ноблио. Один только фон Виллах оставался спокоен и лишь кивнул, воздавая должное отваге графа Брасса.

Вернувшись к ложе, тот перепрыгнул через заграждение и встал рядом с друзьями. Со счастливым лицом он вскинул руки, приветствуя жителей Камарга. Осознав, что их повелитель требует тишины, толпа, наконец, притихла, и тогда граф обратился к зрителям:

— Вы должны аплодировать не мне, а Мэтану Джасту. Ведь именно он, проявив чудеса ловкости, сорвал ленты с рогов у быка. Взгляните, — он развел руки в стороны и растопырил пальцы, — у меня ничего нет. Он вновь разразился смехом. Так давайте же веселиться!

С этими словами граф уселся на место. Ноблио, слегка успокоившись, наклонился к Брассу.

— Ну что, ты по-прежнему станешь утверждать, что не желаешь вмешиваться в чужие драки?

Граф лишь улыбнулся в ответ:

— Как ты не можешь понять, Ноблио, это совсем другое дело.

— Нет, это то же самое. Разумеется, если ты еще не оставил своих мечтаний о единой мирной Европе, — Ноблио потер подбородок. — Ведь ты еще не забыл об этом?

Граф Брасс на мгновение задумался.

— Может, и так… — Но он тут же тряхнул головой и разразился смехом. — Да ты настоящий хитрец, Ноблио, и тебе по-прежнему удается загонять меня в ловушку.

Однако позже, когда состязания завершились и они двинулись обратно в замок, на лице графа появилось хмурое выражение.

Едва лишь граф Брасс со свитой въехал во двор замка, к ним поспешил стражник в тяжелых доспехах и указал на богатый экипаж, запряженный четверкой вороных, что стоял посреди двора.

— Мой господин, — выдохнул он. — Пока вы были на празднестве, пожаловали именитые гости, но, честно говоря, я не уверен, пожелаете ли вы их принять.

Пристальным взором граф окинул карету. Она была сделана из стали, меди и тусклого чеканного золота, инкрустирована перламутром, ониксом и серебром и имела вид сказочного чудовища, лапы которого оканчивались длинными когтями, сжимавшими оси колес, а голова с огромными рубинами, вставленными вместо глаз, служила сиденьем кучеру.