— Допустим, я сгину. И моя обитель покоя, которую вы вслед за недоумками из седьмого века назвали Кощеевой Морокой, дестабилизируется. Но останется остров, и останется Калинов мост, и по нему в ваш светлый, зеленый, солнечный, наивный мир устремится Зло. Такое Зло, какого еще тут не было. О каком вы и понятия не имеете. И тогда вся ваша земля станет одной большой Кощеевой Морокой.

— Не станет, — произнес Тимофеев с уверенностью. — Мы это ваше Зло одолеем. Дело не новое!

— Личинка, — усмехнулся Кощей. — Головастик. Что вы за свою цыплячью жизнь такого одолели, что высказываетесь от имени остального человечества? Уверены ли вы, что любой из ваших самых близких и надежных друзей захочет положить свою единственную и неповторимую жизнь на пути вселенского Зла? Что каждый из них решится подняться с теплого, належанного дивана, выйти из уютной каморки и взять в руки, не знавшие мозолей, меч-кладенец?

— Бывало. Поднимались и брали. Тоже мне зло — стайка динозавров!.. И выпускаете из виду одно обстоятельство.

— Это какое же?

— Я историк. И вдобавок имею некоторое представление о принципах темпорального детерминизма от знакомых. Прошлое изменить нельзя. Любое вмешательство из будущего в ход событий прошлого — иллюзия, так как это мнимое вмешательство есть эпизод истории, который уже лег в фундамент будущего, совершившего такое вмешательство. И если мы здесь, а в нашем времени все нормально, значит, никакого нашествия вселенского Зла в седьмом веке не было!

— Я знаю это лучше вас, — кивнул Кощей. — Все же я прибыл из настолько отдаленного будущего, что и ваши фантасты немели, думая о нем. В седьмом веке действительно ничего не было. Но не потому, что вы меня победили, — это невозможно. А потому, что я остался цел и невредим. И моя Кощеева Морока тоже.

— Русские летописи молчат о ней, — веско сказал Тимофеев.

— До начала летописи у меня еще достаточно времени. Кто знает, что придет мне в голову через сто, двести лет? Они так долго тянутся, эти годы. Быть может, я устану от всего и уничтожу Кощееву Мороку вместе с собой… Но откуда в вас такая уверенностью, что в вашем времени полный порядок? Так ли уж много добра и мало зла в вашем мире?

— Порой добра недостает, — признал Тимофеев. — Порой зло маскируется под добро. Но вы тут ни при чем.

— Чепуха! — ощерился Кощей. — Никто не знает об этом больше меня. Мне удалось измерить количество Добра и Зла во всех эпохах от начала времен и создать теорию нравственного равновесия. Сколько зла выдержала эта планета в своей бурной молодости! И какое роскошное Зло царило на ней! Какие тучи ненависти носились в ее небесах! Поверьте мне, Зло намного любопытнее, нежели Добро. Оно активно, деятельно. Только Зло подстегивало эволюцию. Не от хорошей жизни кистеперая рыба вылезла на сушу. Не от великой радости обезьяна спустилась с дерева. От добра добра не ищут… Но однажды я отметил резкое падение количества Зла, и впервые в мире возобладало Добро. Это произошло, когда безжалостные и непобедимые динозавры внезапно уступили планету млекопитающим. А ведь динозавры олицетворяли Зло, оно воплотилось в них. Избегни они гибели, мир стал бы иным. И не вам судить, лучше или хуже! Никто не ведает, каких высот могущества достигли бы динозавры, если бы только выжили!.. Я истратил свою молодость на то, чтобы понять, отчего же с уходом динозавров не остановился прогресс. И никак не мог обнаружить эти скрытые пружины эволюции. Не было и нет в млекопитающих той тяги к борьбе, той силы и ярости, чтобы они с исторической неизбежностью могли породить разум. Да и человек, однажды возникнув, обречен был зациклиться на первобытнообщинном строе.