Мы с Жеромом обмениваемся скептическими взглядами, но Луи уже понесло.

– В молодости мне лучше всего работалось по ночам. Днем я раскачивался, но в голову ничего не приходило, и хорошо, если к семи вечера я придумывал хоть какую-нибудь жалкую реплику. Зато с наступлением ночи во мне просыпался зверь и я набрасывался на пишущую машинку. В то время я снимал то убогие меблированные комнаты, то какую-нибудь конуру, то комнату для прислуги со стенами не толще папиросной бумаги. И как только принимался за работу, толпа дуболомов угрожала свернуть мне шею, если я не перестану шуметь. Вот от каких мелочей иногда зависит судьба.

Лично у меня никогда не возникало проблем с тишиной. Сценаристы – носители шума и ярости, и их работа началась задолго до образования Вселенной, когда вокруг царили мир и покой.

– Когда я работал на Маэстро, такой проблемы не вставало. У него собственный отель в окрестностях Рима, и он – его единственный обитатель. Мы могли устроить любую шумиху, и никто не стал бы жаловаться.

Слово «Маэстро» действует на нас, как укол шилом в задницу. Несомненно, именно на такой эффект и рассчитывал Луи, так как теперь он смотрит на нас с удовлетворенным видом, скрестив руки на груди. Мы переглядываемся с Жеромом. Маэстро – слово, которое произносят шепотом. Все ощущают неловкость. Луи готов рассказать о нем поподробнее, но никто не проявляет любопытства. Маэстро… Маэстро… Вероятно, тут какая-то путаница. Существует только один Маэстро, которого никто не называет его подлинным именем.

– Вы говорите о настоящем Маэстро?

– А что, есть другие?

– О том, что работал на «Чинечитта»?

– А вы как думали, парни, – я был там королем, мои милые!

Короче говоря, Луи Станик сотрудничал с…

Невероятно! Вот уже целых десять лет Маэстро ничего не снимает. Если бы он написал сценарий хотя бы одного из своих фильмов вместе с французским сценаристом, я бы услышал об этом, прочитал в десятках статей, посвященных одному из величайших гениев мирового кинематографа.

Невероятно!

– Как-нибудь я расскажу, что нас с ним связывает. Но сейчас нужно подумать над «Сагой».

Неожиданно, словно услышав слова Луи, появилась Матильда – свежая и улыбающаяся. Может, она уже рада нас видеть? От нее все так же приятно пахнет. Если это ее естественный запах, то он вполне может сойти за духи. Поздоровавшись с нами, она выложила на стол разные мелочи: пачку бумаги, чайник для заварки и какую-то дурацкую лампу, поглощающую табачный дым.

– Я принесла ее для вас, а не для себя. Лично я курю сигариллы.

Теперь, когда Матильда избавилась от своих опасений, она выглядит красивой: ее белокурые волосы уложены в безупречный узел на затылке, а платье из красного миткаля придает ей вид деревенской красотки. Жером, вымыв руки над раковиной в туалетной комнате, садится задом наперед на стул перед компьютером, чтобы вытряхнуть из него все, чем тот начинен. Итак, все в сборе. Мы поворачиваемся к Луи, словно только он может дать сигнал к началу работы.

– У меня в руках два листа бумаги с требованиями к «Саге». Вы не ослышались: всего два листа. Трудно придумать что-нибудь более нелепое. Можете не затруднять себя чтением, я изложу вам суть:

1. Никаких натурных съемок.

2. Действие каждой серии всегда и везде должно проходить в четырех декорациях, которые необходимо определить заранее.

3. Максимум десять персонажей во всем сериале и шесть – в каждой серии.

4. При соблюдении первых трех пунктов вы получите полную свободу действий в работе над сценарием.

Матильда улыбается полусмущенно, полуиронично. Все происходящее кажется ей довольно странным.