Он зашел в коктейль-зал для отдыхающих в гостинице «Элгонквин», заказал выпивку, а затем снял трубку телефона-автомата. Набрав номер, он подождал, пока кто-нибудь ответит на том конце.

– Да?

Йерли понизил голос и заговорил конфиденциальным тоном:

– У меня крайне важная информация для мистера Массарда.

– Откуда вы?

– Из руин Пергамона.

– Турок?

– Да, – резко отрезал Йерли. Он никогда не доверял телефонам и все эти пароли считал детскими забавами. – Я в баре гостиницы «Элгонквин». Когда вас ждать?

– В час ночи вас не затруднит?

– Нет. Я поздно ужинаю.

Йерли медленно повесил трубку. Что могли пронюхать американцы о делишках Массарда в Форт-Форо? Не получили ли их разведывательные службы какого-нибудь намека на истинную деятельность предприятия по уничтожению отходов? Если да, то последствия могут быть катастрофическими. В результате огласки нынешнее французское правительство в полном составе как минимум отправится в отставку. Если не хуже.

Пляж поднимался вверх под углом в десять градусов, упираясь в невысокую каменную стену, за которой шла дорога. Ганн стал карабкаться по песку, с удовольствием ощущая его тепло на коже обнаженных ног и рук. Затем остановился, перевернулся на бок и несколько минут отдохнул, справедливо полагая, что он представляет собой лишь смутное далекое пятно в ночи. Правую его ногу сводило судорогой, а руки онемели и налились тяжестью.

Он потянулся к спине и потрогал рюкзак. На короткое мгновение после того, как он пушечным ядром плюхнулся в воду, ему показалось, что рюкзак сорвало. Но нет, лямки плотно сидели на плечах.

Встав на ноги, Ганн, согнувшись, рванул к стене и упал рядом с ней на колени. Осторожно высунув голову над стеной, осмотрел дорогу. Она была пуста. Но плохо асфальтированная улица, уходящая по диагонали к городу, была полна пешеходов. Краем глаза Ганн вдруг поймал вспыхнувший огонек и, подняв взгляд вверх, к крыше соседнего дома, увидел мужчину, прикуривающего сигарету. Были и другие – неясные силуэты людей, скудно освещенные фонарями, которые безмятежно переговаривались с соседями на примыкающих крышах. Они, должно быть, подобно кротам, наслаждаются вечерней прохладой, догадался Ганн.

Он наблюдал за пешеходами на улице, пытаясь проникнуться ритмом их движения. Они, казалось, скользили туда-сюда, совершенно расслабленные и бесшумные, как привидения. Ганн снял рюкзак, открыл его и достал голубую постельную простыню. Затем оторвал часть от нее, чтобы получить кусок, необходимый для создания чего-то вроде джеллабы – длинной накидки, закрывающей голову и руки. Он подумал, что вряд ли заслужил приз в качестве местного модельера, но был бы вполне удовлетворен, если бы удалось пройти незамеченным по слабо освещенным улицам Гао. Он хотел было снять и очки, но все же не решился, предпочтя скрыть оправу под капюшоном: Ганн был близорук и на расстоянии двадцати метров не разглядел бы и движущегося автобуса.

Облачившись в накидку, Ганн сунул под нее рюкзак и привязал его спереди, создав видимость выступающего живота. Затем он уселся на стену, свесил ноги и перевалился через нее. Не торопясь, прошел по дороге к улице и присоединился к гражданам Гао, совершающим вечернюю прогулку. Пройдя два квартала, он вышел к главному перекрестку. Единственными машинами, разъезжавшими по улицам, были потрепанные такси, один или два ветхих автобуса, несколько мотоциклов и стайка велосипедов.

А здорово было бы просто нанять машину до аэропорта, с завистью подумал он, но это привлечет внимание. Перед тем как покинуть судно, Ганн изучил карту этого района и знал, что аэропорт располагался в нескольких километрах южнее города.