Мы оседлали лошадей и двинулись на запад. По дороге Кэп Раунтри, который не один год прожил среди индейцев, много рассказывал мне про них — я даже не ожидал от него столько интересного услышать.

Это страна племени юта, хотя часть ее заняли вторгшиеся команчи. Воинственное племя, они раньше жили в Черных Холмах — мы их называем горы Блэк-Хилс. Их вытеснили оттуда сиу, и они ушли на юг, соединившись с еще более воинственным и кровожадным племенем кайова. Кэп говорит, эти кайова убили больше белых, чем любое другое племя.

Сперва юта и команчи, происходящие от общих шошонских предков, ладили друг с другом неплохо. Но после они рассорились и частенько воевали между собой. Пока не пришел белый человек, индейцы постоянно воевали племя на племя, за исключением ирокезов на востоке, которые завоевали себе земли размером побольше Римской империи, а потом установили мир, длившийся больше сотни лет.

Мы с Кэпом ехали по одной из самых диких и самых красивых местностей под солнцем, вверх по Рио-Гранде, все выше и выше в горы. Трудно было поверить, что это та самая река, на берегах которой я сражался с команчами и бандитами в Техасе, и та вода, что ночью течет мимо нашего лагеря, в один прекрасный день добежит до Мексиканского Залива.

Ночь за ночью дымок нашего костра поднимался к звездам из мест, где мы не встречали человеческого следа. Над нами высились спокойные, холодные и равнодушные вершины, укрытые снеговыми шапками. Кэп тут стал как вроде совсем другим человеком, по вечерам мы с ним болтали вовсю, внизу так никогда не бывало. А иногда я раскрывал своего Блэкстона и читал, вдыхая дымок кедровых и осиновых дров, вдыхая запах сосны, ловя щекой холодный ветер от высоких снегов.

Вот так оно и шло, пока мы не спустились по Медвежьей речке в каньон реки Вальеситос.

К западу от нас поднимались чуть не до самого неба высокие пики Гренадиер и Нидлмаунтин — Игольной горы — в хребте Сан-Хуан. Мы остановились возле холодного и быстрого потока, бегущего с гор. Я поглядел вверх, на эти пики, и в который раз подумал: интересно, кто же это там, в горах, забрал мясо, которое я повесил на дереве?

Кэп взял лоток и спустился к речке. Уже в почти полной темноте он промыл пробу и вернулся с лотком к костру.

В лотке оказались крупинки золота… Вот мы его и нашли. Здесь и застолбим свою заявку.

Скорее всего, те шестеро шли по нашим следам. Рано или поздно они нас найдут, а насчет чистоты и благородства их намерений у нас с Кэпом почему-то не было уверенности. А кроме того, мы в стране ютов, а индейский характер — тоже не самая надежная штука.

Пока мы сюда ехали, у меня было время подумать. Там, где находят золото, появляются люди.

Неприятности будут — что ж, мы к ним с самого начала были готовы, но будет и дело тоже. Чем больше я про это раздумывал, тем больше убеждался, что человек, у которого найдется что продать, всегда обеспечит себя лучше, чем человек, который ищет золото.

Мы разбили лагерь возле ручья, недалеко от бурного потока, который сбегал со склона и вливался в Вальеситос. Я был уверен, что это тот самый поток, вдоль которого я пробирался в высокогорную долину. Ту самую долину, где находится мое золото. Наш лагерь находился на длинном уступе, береговой террасе над Вальеситос. Позади лагеря, с восточной стороны, поднимался крутой горный склон. Мы расположились в реденькой рощице из желтых сосен и дугласовых пихт.

Для начала мы заарканили сколько-то там поваленных стволов из бурелома, подтащили их поближе и уложили в промежутках между деревьями. Потом построили кораль: нарубили гонких вигвамных сосенок — а такие растут, я заметил, на старых гарях — и уложили концы жердей в развилки деревьев или привязали к стволам сыромятными ремешками.