Освобождаясь, капитан Глеб Никитин сознательно сильно, грубо, с болью, выкрутил женские руки.

– Тихо! Тихо, уважаемая.

И, хотя сказал он это только одной женщине, замолчали почему-то сразу же все.

– Ещё раз прошу публику погулять. Быстро, все на волю! Здесь останешься только ты… – Глеб, помедлив, кивнул молчаливой рыженькой, – и вы.

Мать невесты, разом ослабев, присела на скамейку.

– Сашка, беги в администрацию, пусть срочно открывают ворота для «скорой», объясни ситуацию директорше сада. Но только аккуратно, чтобы без лишнего шума и визга, понял?! Прочих посетителей волновать не обязательно. Встретишь врачей у входа и моментально двигай сюда. Всё, лети!

Глеб обернулся, решительным взглядом выгоняя из беседки двух не сразу исполнивших его приказы медленных старушек.

– Может, среди гостей есть врач?

– Да я сама справлюсь, давайте… Я уже в порядке.

Мать невесты вздохнула, налила в горсть воды, вытерла лицо носовым платком.

– У Али в последнее время это случалось…. Отвернитесь, пожалуйста.

Воспользовавшись передышкой, капитан Глеб Никитин и сам попил холодной минералки, плеснул себе за ворот рубашки. Не глядя, через плечо, начал спрашивать.

– Как к вам обращаться?

– Мария Владимировна. Мария.

– У неё проблемы с сердцем?

– Особых-то нет, так, по возрасту…

По скрипу плотной ткани Глеб догадался, что расстёгивается платье.

– Обмороки от чего были?

– А вы медик?

– Я практик.

– …От жары, как сейчас, от волнения. С дыханием летом всегда трудно было, в младших классах от астмы лечились…

– В последние разы она быстро приходила в себя?

– Да.… А если нашатырь был под руками, то вообще минуту, не больше…

– Всё? Вы там всё прилично приготовили?

– Да. Она уже ровно дышит.

Капитан Глеб Никитин обернулся.

Стройная, бледная, прекрасная, ничуть не обезображенная случившимся. Как будто просто уснула.

Кто-то из женщин перед бегством догадался положить Але под голову какую-то кофту, мать расстегнула тесные манжеты на её рукавах, широко раскрыла платье на шее.

Наклонившись, Глеб пристально осмотрел лицо девушки, лоб, виски, губы.

Нахмурился, отметив какую-то красную точку в уголке рта.

Подержал слабые руки, провёл пальцами по запястьям. Аккуратно разжал маленький девичий кулачок.

Ягоды.

С десяток, почти одинаковые, красные и оранжевые, спелые.

– Это что? С собой кто-нибудь брал вишню? Кто из гостей угощал её ягодами?!

– Не знаю…

Мать невесты снова опустилась на скамейку. Прикрыла рот платком.

– Она же вообще ничего не ела сегодня, с самого утра.… Отказывалась, не хотела…

– Это Игорь ей принёс. Сакура.

Молчавшая до сих пор у входа в беседку рыженькая девушка взглянула на ягоды, потом, с тревогой, на Глеба.

– Да, это когда мы гуляли, ещё до того, как все пришли сюда, в беседку… Игорь нарвал ягод где-то рядом, смеялся, угощал Алю, говорил ей что-то такое романтическое, вроде, что вкус сакуры приносит счастье, не помню уже точно…. Да и мы же с девчонками все тогда по две-три ягодки съели! Это же сакура!

– Хорошо. Сакура. Понятно.

Капитан Глеб Никитин осторожно, по одной, переложил красные ягоды из слабой руки невесты в свою горсть, и размахнулся, чтобы вышвырнуть их через ажурный проём в густые заросли колючих кустов за стеной беседки.

Невеста застонала, тяжело, порывисто задышала.

– Аля, Алечка!

Мать упала на колени возле дочери, принялась её целовать.