— Димочка, миленький, возьми меня с собой в Киев, — вдруг затараторила Люда. — Ну правда, ну возьми!… Я тебе мешать не буду. Я помогать буду, даже лучше, чем эта твоя швабра, правда-правда!

И столько чувства было в ее голосе, столько мольбы, что он улыбнулся с нежностью:

— Всему свое время. Пока оно еще не пришло.

За дверью простучали каблуки, и Маша Вепренцева громко поздоровалась с секретаршей:

— Настя, привет! Можно мне к Илье Юрьевичу?

— Да-да, он ждет, Маша. Заходите!

Родионов заторопился:

— Люд, значит, я часам к десяти приеду, договорились?

Дверь распахнулась, и влетела запыхавшаяся Маша с папкой под мышкой.

— Подожди, — заволновалась в трубке Люда, — как к десяти? Мы что, не поедем никуда? Даже поужинать не поедем?!

— Ну все, — сказал Родионов Люде специальным, окончательным голосом, и, услышав этот голос, Маша посмотрела на него вопросительно. — Пока.

Он даже не стал дожидаться ее ответа, нажал «отбой» и засунул трубку в нагрудный карман. Маша Вепренцева проводила ее глазами, и у нее сделалось странное выражение лица.

— Ну, наконец-то! — провозгласил из своего кресла Весник и поднялся, нажимая кнопку на селекторе. — Настя, скажи всем, что можно совещание начинать. Ну что, Марья? Взгрел тебя Марков?

— И не думал даже, — Маша улыбнулась резиновой улыбкой.

Телефонная трубка Родионова не давала ей покоя. Все было ясно и понятно, и совершенно незачем страдать, но она все равно страдала так, как будто грубыми пальцами покопались в ее свежей ране. И теперь и жжет, и больно, и дотронуться невозможно, и самое главное, рана огнем полыхает, а недавно казалось, что нет ее совсем, успокоилась!

— Я ему рассказала, как нам сегодня полоумный звонил.

— Чего он хотел?

— Хотел, чтобы мы в Киев не ездили, — подал голос Родионов, — представляешь? Угрожал, мерзавец!

— Тебе?! — поразился Весник.

— Ребят, я пошел, — сообщил Веселовский, наскоро докуривая свою загадочную сигарету, и выбрался из-за низкого столика. — Бонжур, мадам! И, так сказать, сразу же оревуар!

— Маша Вепренцева, — представил ее Весник, но хохотать не стал, а радостно заулыбался. — Сей прекрасный принц есть мой давний друг Игорь Веселовский. Ты его наверняка давно и хорошо знаешь, он у нас телевизионная звезда.

— Здравствуйте, — сказала Маша, покрутила своей папочкой, попыталась ее пристроить в другую руку и в конце концов положила на столик. Рот у нее улыбался, а глаза как-то не очень. — С удовольствием смотрю ваше шоу, правда. Вы просто замечательный ведущий!

Странно, но в ее устах банальный комплимент вовсе не звучал банально, а показался самой лучшей похвалой. Она умела как-то располагать к себе людей, знала это и виртуозно этим пользовалась.

— Я стараюсь, — потупив глазки, пробормотал Веселовский и даже по-гусарски прищелкнул каблуками, вышло смешно. — А что-то мы господина Воздвиженского к нам никогда не приглашали! Такое упущение!

Маша моментально, как фокусник из воздуха, вынула откуда-то визитную карточку и вложила Веселовскому в приготовленную ладонь.

— Обязательно позвоню, — пообещал он так, что Родионов подумал про него равнодушно — вот папильон, а? Еще, чего доброго, ухаживать за ней вздумает, заморочит ей голову, а мне потом забот не оберешься! — Мы летом в основном в повторах выходим, а к осени ближе начинаются съемочные сессии.

— Ты чего, Игорек? — радостно спросил Весник.