— Так, на всякий случай!

Вот ситуация! Хоть плачь. Мы распростёрлись перед стариком, скребя лбами по дну метавшейся по волнам лодки, и стали его умолять:

— Ну пожалуйста! Пожалуйста!!

— Я смотрю, вам жизни не жалко. Рисковать любите, да? — неохотно кивнул рыбак, глядя на нас с удивлением, смешанным с антипатией. — Ладно уж, приплыву. Если ничего не случится.

Большего от него добиться мы так и не смогли.

Рыбак высадил нас на песок прямо напротив Сиокавы и живо погрёб обратно через отделявший остров от берега пролив, в котором начинали бугриться волны. Мы с Хатаямой стояли у самой кромки воды и беспомощно смотрели на удаляющуюся лодку.

— Ладно! Давай быстро обойдём остров, — сказал я, — Мы должны всё тут осмотреть максимум часа за два.

На деле осмотр занял все три. Потому что на острове были не только песчаные пляжи. На противоположной стороне, обращённой в открытое море, береговая линия представляла собой цепочку отвесных скал. Ко всему прочему, поднялся ветер и стал накрапывать дождь.

— Дальше снимать бесполезно, — объявил Хатаяма, укладывая фотокамеру в водонепроницаемый чехол.

Сразу после полудня, в назначенное время, мы вернулись на то место, где высадились, и, как и следовало ожидать, не обнаружили ни старого рыбака, ни его лодки. Волны тем временем стали ещё выше. Разбивавшийся вдали о скалы белый прибой, казалось, сливался с пепельно-серым небом. Судя по разыгравшейся непогоде и тону, каким рыбак с нами разговаривал, шансов на то, что он приплывёт за нами, было мало. Вернее, их совсем не было. Наверное, прогноз погоды обещал, что тайфун идёт сильный. Так уж заведено: если пошло наперекосяк, жди — дальше ещё хуже будет. Вот к какому выводу мы пришли. Ничего себе ситуация — хоть плачь.

— Так и простудиться недолго, — сказал я, окидывая взглядом террасные поля, — Дед сказал, там где-то должна быть хижина. Пойдём поищем.

— А я уже простудился, — Хатаяма оглушительно чихнул и высморкался прямо на землю.

Какое-то время мы карабкались в гору через поля, засаженные бобами. Поднявшись примерно до середины, выбрались на расчищенную ровную площадку, длинную — несколько сот метров — и узкую. Для чего её использовали — неясно. На краю этой полосы земли стояла крошечная лачуга. Промокшие до нитки, мы распахнули дверь из связанных брёвен и ворвались внутрь. В углу лачуги, на приподнятом над полом помосте, лицом к лицу сидели двое крестьян и выпивали. Одному из них — с бельмом на глазу — было лет сорок. Другому, с пунцовым кончиком носа, ставшим таким предположительно из-за злоупотребления алкоголем, — около тридцати.

— Извините за вторжение, — проговорил я, — Это ваша хижина?

— Ха! Ничья это хижина, — отозвался бельмастый, — Здесь наши, из Сиокавы, которые разбивают поля на острове, ночуют, прячутся от дождя. Гляжу, вы промокли. Там вроде есть дрова. Лучше будет разжечь огонь и просушиться.

— Из каких краёв к нам? — полюбопытствовал Пунцовый Нос, внимательно нас разглядывая.

Дополняя друг друга, мы стали рассказывать: журналист и фотограф из одного не очень популярного мужского журнала приехали на этот остров, чтобы написать о нём, но нам приказано завтра вернуться в редакцию; из-за тайфуна застряли здесь и не знаем, что теперь делать, и т. д. За разговором мы развели огонь прямо на земляном полу, высушили промокшую одежду. Похоже, идёт ещё один тайфун. Как же вы попадёте в Сиокаву? — спросил я, — Вряд ли лодка за вами придёт.

— A-а… Вы тоже, значит, на лодке Дзимбэя сюда приплыли? — догадался бельмастый, — Мы обычно тоже с ним переправляемся.