И снова толпа пришла в волнение, снова раздался лязг клинков.

— Не убивайте его! Не убивайте! — кричал дон Иньиго в отчаянии. — Мне надобно взять его живым.

— Живым? — прогремел голос дона Фернандо, — кто это сказал, что возьмет меня живым?

— Я сказал, — ответил верховный судья с нижней ступени лестницы.

— Вы?.. Кто вы? — настаивал дон Фернандо.

— Дон Иньиго.

Дон Фернандо почувствовал, как дрожь пробежала по его телу, и он прошептал:

— О, я узнал твой голос, прежде чем ты произнес свое имя.

Затем он негромко спросил:

— Что вам нужно? Поднимитесь, только один.

— Кабальеро, пропустите меня! — приказал дон Иньиго. Голос верховного судьи звучал так повелительно, что все посторонились, прижимаясь к стене на узкой лестнице.

Дон Иньиго медленно поднимался все выше, и на каждой ступени стонал раненый или лежал убитый.

Перешагнув через десяток трупов, он наконец добрался до площадки второго этажа, где его ждал дон Фернандо.

Левую руку он обмотал обрывками плаща, сделав что-то вроде щита, одежда его была разорвана в лохмотья; он был дважды или трижды ранен, из ран сочилась кровь.

— Итак, — обратился он к дону Иньиго, — что вы от меня хотите? Одно ваше слово устрашило меня больше, чем вся эта свора вместе со своим оружием.

— Я хочу, — сказал верховный судья, — чтобы вы отдали мне шпагу.

— Отдать шпагу? — повторил дон Фернандо и расхохотался.

— И еще я хочу, чтобы вы прекратили сопротивление и признали себя моим пленником.

— А кому вы обещали сотворить это чудо?

— Королю.

— Так вот, возвращайтесь к королю и скажите ему, что он дал вам непосильную задачу.

— На что же ты надеешься? Чего ты хочешь, несчастный безумец?

— Умереть, убивая.

— Тогда убивай! — проговорил дон Иньиго, приближаясь к Фернандо.

Молодой человек сделал угрожающий жест, но тотчас опустил шпагу.

— Послушайте, — проговорил он, — не вмешивайтесь вы в это дело: предоставьте все мне и тем, кто его затеял. Вы ничего не добьетесь, клянусь вам, но, право, даю честное слово дворянина, я буду в отчаянии, если с вами случится беда.

Дон Иньиго сделал шаг вперед.

— Вашу шпагу! — приказал он.

— Я уже сказал, бесполезно этого добиваться, и вы сами видели, как опасно даже желание отнять ее у меня.

— Вашу шпагу! — настаивал дон Иньиго, делая еще шаг вперед.

— Тогда выньте свою! — воскликнул дон Фернандо.

— Да хранит меня Бог! Угрожать вам! Я хочу убедить вас. Прошу вас, шпагу!

— Никогда!

— Умоляю, дон Фернандо!

— Ваше влияние на меня просто непостижимо! Но нет! Шпаги я не отдам.

Дон Иньиго протянул руку.

— Шпагу!

Наступило молчание. Верховный судья надеялся, что ему придет на помощь необъяснимая и властная симпатия, которую при первой же встрече почувствовал к нему дон Фернандо. А тот негромко сказал:

— О, подумать только, что родной отец не мог заставить меня вложить шпагу в ножны; подумать только, что двадцать человек не могли вырвать ее из моих рук; подумать только, что сейчас, когда я чувствую прилив сил, готов перебить целый полк, как разъяренный раненый бык, вам, безоружному, стоило произнести слово — и я подчинился.

— Дайте же, — повторил дон Иньиго.

— Но знайте, что я сдаюсь только вам, что вы один внушаете мне не только страх, но и уважение, и только к вашим ногам, а не к ногам короля я кладу свою шпагу, окровавленную от эфеса до кончика клинка.