Луиджи Малерба. Сальто-мортале
1 Мне это чудится или ты тоже слышишь? Этот гул, этот приближающийся гул. Откуда он доносится? С неба, из-под земли? Успокойся, все тихо. Значит, звенит у меня в ушах? Нет, он доносится откуда-то издали. Значит, этот гул, этот приближающийся гул — не обман слуха. Так вот, я скажу тебе, что это такое: это гудят радиотелевизионные антенны в Санта-Паломба. ГОВОРИТ ПАПА РИМСКИЙ. Пожалуй, ты прав, я услышал несколько латинских слов, он только что сказал: «Magis magisque». Конечно, папа произносит свои послания на латыни — на каком же еще языке ему говорить? Это его родной язык, так же как у французов — французский, вот уже много веков папа говорит по-латыни. Но, прости, ведь латынь — мертвый язык! Папа говорит на том языке, который ему приятен. Хорошо, пусть на латыни, однако этот гул, этот приближающийся гул не может исходить от папы. Но папа, когда он гневается, подобен громовержцу. В небе Павоны летают полчища мух — по-моему, от них и весь этот гул. Нет, ты ошибаешься, поверь мне, это папа читает послание по ватиканскому радио. Воздух был густым и пыльным, как перед налетами американских бомбардировщиков. Издали доносился неясный гул, воздух начинал дрожать, и внезапно вместе с ветром ввысь взметалась пыль, деревья дрожали, как осенние листья, собаки убегали, поджав хвост, точно в предчувствии землетрясения. Это воспоминания тех далеких лет или же сейчас будет налет? Вот уже американцы летят из Сицилии с грузом бомб на борту — «летающие крепости». Этот гул, этот приближающийся гул — самолеты. Успокойся, Джузеппе, война давно кончилась, и на земле царит мир. И все-таки гул доносится с неба, это с гуденьем приближаются самолеты. Ну, верно, это итальянские самолеты с военного аэродрома Пратика-ди-Маре — они участвуют в маневрах. Слышен даже грохот взрыва, когда они преодолевают звуковой барьер. Не пугайся, они никому не причиняют зла, летают себе по небу и пусть себе летают. Но я слышу сейчас, как дрожит под ногами земля, а ты слышишь? Странно, что земля дрожит, ведь реактивные самолеты с Пратика-ди-Маре летают высоко в небе. Нет, вот увидишь, это танки, это они гудят, это танковый гул, все ближе и ближе. Я узнаю их, я слышу грохот танков, они надвигаются со стороны моря. Это они высадились на плацдарме между Анцио и Неттуно и сейчас подходят к городу. Я вижу, как вон за тем кустарником что-то колышется. Это они — танки. Да нет же, ты ошибаешься. Джузеппе, дружище, ты спишь? Как можно спать, когда стоит такой гул, надвигается гул? Я сплю очень крепко, и меня, поверь, не разбудить ни орудийным залпам, ни разрывам авиабомб, ни грохоту самолетов, преодолевающих звуковой барьер. Скоро прилетит огненный шар и разрушит все. Это он и летит. Все ближе и ближе. Он похож на дракона. Послушай, ты путаешь сказки с Библией, порой случается такая путаница. Нет, я чувствую: прилетит огненный шар, похожий на дракона, и всю равнину затопит. Ты спутал все на свете: тебе, верно, припомнился всемирный потоп, а огненные шары — они появятся только в будущем. А пока, кто их когда-либо видел? Как, а Хиросима?! Ты прав, я молчу и в наказание сам отрежу себе уши. Нет, подожди, не отрезай. Полчища мух вьются над радиотелевизионной антенной в Санта-Паломба, воздух колышется, земля дрожит и пусть себе дрожит. Я устал от этого гула, от этого приближающегося гула. Вот летят мухи, они все ближе, спускаются с неба на землю, их несметное множество — все небо почернело. ТУТ ПОНЕВОЛЕ ИСПУГАЕШЬСЯ. Что ты собираешься делать? Сам не знаю, но съесть себя живьем я им, конечно, не дам. Павонский край велик, там есть куда направить свой путь, есть места близкие и дальние, дороги, ведущие вверх и ведущие вниз, можно уйти и уехать, убежать или же тихонько удалиться, наконец, можно спрятаться. Джузеппе, дружище, может, тебе и стоит удрать. |
