Странно, подумал он, уже выдавливая пасту на щетину щетки. Я ведь точно помню, что закручивал тюбик. Я всегда его закручиваю, этому меня родители с детства приучили. В смысле, приемные родители, которых я все время считал настоящими.

И вчера вечером не случилось ничего такого, что могло бы вмешаться в эту процедуру. Я валялся перед телевизором, потом принял душ, почистил зубы перед сном…

Мелочь, конечно, но как говорил один знакомый как бы разведчик, обычно на мелочах все и сыпется.

Покончив с зубами, Ник прошелся по номеру, пытаясь взглядом уловить еще какие нибудь несоответствия. Вчерашние джинсы валялись на стуле, но это как раз нормально, от привычки непременно вешать всю свою одежду в шкаф Ник отучился еще во времена колледжа. Что еще?

У Ника было не так много вещей, а крохотный номер не изобиловал мебелью, так что исследование вышло недолгим. И все вроде бы было в норме и на своих местах, кроме кроссовок.

Кроссовки были слишком чистые, а ведь Ник ни разу их не мыл, и за несколько дней прогулок по городу они не могли не запылиться. Но, тем не менее…

Ник даже провел по ним пальцем, и палец остался абсолютно незапятнанным. Конечно, Ник слышал о городах, в которых асфальт моют с мылом, отчего в уличной обуви можно совершенно спокойно ходить и дома, но Москва к таким городам не относилась.

Несколько встревоженный, Ник натянул эти подозрительно чистые кроссовки и отправился на стойку регистрации.

– В мой номер кто нибудь заходил? – поинтересовался он.

Кристина – если верить бейджику, на котором было написано это имя – оторвала глаза от телефона с открытым на экране чатом и с недоумением посмотрела на Ника.

– Уборка должна быть сегодня после полудня, – сказала она. – Вам что то нужно?

– Нет, – сказал Ник. – Хотя… у меня есть еще один странный вопрос. А я вчера из номера выходил?

– Этого я уж точно знать не могу, – сказала Кристина. – Моя смена началась полчаса назад. И следить за приходом и уходом постояльцев не входит в мои служебные обязанности.

– Да, конечно, – сказал Ник. – Простите.

Наверняка она посчитает его сумасшедшим, но что с того? Он ее видит то первый раз в жизни, и последний тоже не за горами. Как только проводник вернется в город…

Ник закрылся в номере, сел на стул и побарабанил пальцами по столу, глядя в пространство перед собой.

– Дед, – позвал он. – Ты ни о чем не хочешь мне рассказать?

Но Ломтев, видимо, не хотел, потому что на зов не откликнулся, а стопроцентного способа вызвать призрак деда у Ника не было. Повторив зов несколько раз, он сдался и стал думать дальше.

Допустим, ночью Ломтев напялил тело Ника – и его кроссовки – и куда то ходил, и не хотел, чтобы Ник об этом знал. Как можно выяснить, куда? Как можно выяснить, было ли это в принципе?

Персонал отеля расспрашивать бесполезно, скорее всего, никто ничего не видел, а если и видел, то внимания не обратил. Ну мало ли, постоялец отправился куда то на ночь глядя, так он же молодой, это нормально. Может быть, в клуб ночной, а может быть, просто с девочкой по улицам погулять…

А если учесть, что гостиница была выбрана не случайно, и сотрудники вполне могут иметь отношение к разведке ДВР, то они уж точно ничего не расскажут.

Хотя это, наверное, уже перебор. Вряд ли дальневосточным сепаратистам принадлежит целая сеть гостиниц, и они контролируют весь персонал. Слишком масштабно для сравнительно небольшой республики, находящейся довольно далеко от столицы. Допустим, сетью то они владеть могут, через подставных лиц или еще как, но вряд ним завербовали каждого человека, который обслуживает номера или принимает гостей за стойкой.

Однако, если у тебя паранойя, это еще не значит, что за тобой не следят.