– Нет, с тех пор как я покинула Францию, я не имела о ней никаких известий. Думаю, что она счастлива с этим своим маленьким тираном. Гастон же до безумия любит свою дочь. Какая жалость, что Господь не даровал ему сына! Маленькая мадемуазель де Монпансье очень богата, ты же знаешь, что жена Гастона завещала ей все свое состояние. Жаль, конечно, что эти деньги не достались самому Гастону. Я не одобряю, когда юные особы внезапно богатеют, – решительно заявила моя мать.

– Зато она легко найдет себе мужа, – заметила я.

– Дорогое мое дитя, как раз обилия женихов я и опасаюсь более всего. Они сейчас слетятся к ней, как мухи на мед. Гастон должен быть очень и очень осмотрителен, – с прежней уверенностью говорила мать. – Как бы мне хотелось очутиться в Париже и самой проследить за всем! Впрочем, если верить предсказанию, я скоро вернусь туда.

Мысль о предстоящей кончине Людовика огорчила меня. В конце концов он был моим братом, хотя чаще всего я думала о нем не как о родственнике, но как о короле Франции. И все же между нами существовала связь, и теперь я вспоминала наши детские игры и немногочисленные встречи, после того как Людовик навсегда покинул детскую.

Моя мать так уверенно говорила о его смерти… Как это, должно быть, страшно – предвидеть будущее!

«Власть! – подумала я. – Как страстно люди стремятся обрести ее! Однако мне она не нужна. Мне больше всего хотелось бы жить в покое в кругу семья, с любимым мужем и детьми. И, разумеется, в католической стране!»

– Возможно, мне следует поехать во Флоренцию, – сказала королева.

– О, дорогая матушка, это было бы чудесно, – ответила я. – Вы бы вновь оказались в кругу семьи.

– О, да. Я уверена, что Медичи обрадовались бы мне. Их всегда отличали сильные родственные чувства. Однако было бы немного странно снова оказаться во Флоренции, гулять на берегах Арно и жить в старом дворце. И в каком же качестве я должна туда вернуться? Королевы-изгнанницы, вынужденной покинуть Францию, ибо сын ее оказался слабовольным монархом и всю власть в стране передал в руки властолюбивого кардинала? О, нет, я не могу этого сделать.

Наши взгляды встретились, и я увидела в ее глазах страх. Мне стало жаль королеву-мать – одинокую пожилую женщину.

Но это был лишь краткий миг слабости. Королева сумела быстро справиться с собой.

– Во Флоренцию я вернуться не могу, – печально проговорила королева, – это было бы признанием собственного поражения.

Она снова была спокойна, пряча страх под маской уверенности и равнодушия.

– Итак, скоро я опять буду во Франции, сколько же дел мне предстоит!

За время пребывания в Англии моей матери дети привыкли и привязались к ней, и она решила заняться их воспитанием. Начала она, естественно, с Карла. Мой мальчик, как это ни странно, всегда засыпал в обнимку с одной любимой им деревянной игрушкой. Ему подарили ее шесть лет назад, и няня говорила мне, что ребенок никогда не ложится в постель без нее.

– Глупости, – сказала моя мать. – Негоже принцу Уэльскому спать с игрушками.

Она очень серьезно, как со взрослым, поговорила с ним и убедила отказаться от этой привычки. Карл осознал, что он – будущий король, и начал всем и каждому рассказывать о том, что государи не должны вести себя по-детски, даже если они еще мальчики.

Карл рос сметливым и даже хитрым ребенком. Особенно поразила всех нас история с лекарством, которое прописал ему его гувернер лорд Ньюкастл. Карл ни за что не желал пить его, и Ньюкастл вынужден был пожаловаться мне. Я отправила мальчику послание, где не только настаивала на приеме снадобья, но и уверяла, что приеду и сама заставлю Карла пить его.