Каков же был мой восторг, когда сэр Чарльз Беркли во всеуслышание заявил, что был любовником Анны и что ему известны имена еще нескольких джентльменов, которые пользовались ее благосклонностью. Это означало, что отцом младенца мог быть вовсе не мой сын!

Я, разумеется, хотела первая сообщить об этом Джеймсу, но молва уже донесла до него это известие и бедняга от огорчения слег. Несколько дней мы даже опасались за его жизнь.

Анну Хайд изгнали из круга приличных людей. Ее отец был так потрясен всеми этими новостями, что отрекся от нее. Тем не менее я настаивала, чтобы Карл все же отправил его в отставку, однако король решительно воспротивился этому, сказав, что граф Кларендон (так звался теперь этот человек) – отличный канцлер и ни в чем не провинился.

Приближалось Рождество, и Карл хотел, чтобы мы с Мэри и Генриеттой встретили его в Лондоне. Я не возражала. Мне доставляло истинное удовольствие наблюдать за веселой и вовсю флиртующей с молодым Бэкингемом Генриеттой; кроме того, я радовалась, что у меня наконец-то наладились отношения с Мэри.

Но незадолго до праздника моя старшая дочь захворала. Она уже несколько дней чувствовала себя неважно, однако мы думали, что это обычная простуда. Каков же был наш ужас, когда открылось, что это – оспа!

Карл потребовал, чтобы я и Генриетта немедленно покинули Уайтхолл.

– Отправляйтесь в Сент-Джеймс и оставайтесь там, – сказал он.

– Пускай Генриетта перебирается туда без меня, – ответила я. – Мой долг – ухаживать за Мэри!

– Вы не должны входить в покои больной! – решительно заявил Карл.

– Мой мальчик, – возразила я, – ты, конечно, король и можешь приказывать мне, однако Мэри – моя дочь, и я имею полное право ухаживать за ней и облегчать ее страдания.

– Но вы понимаете, что тоже можете заболеть? – спросил Карл.

– Конечно. Я отлично знаю, что такое оспа. Но моя дочь нуждается во мне, – спокойно ответила я.

Карл пристально посмотрел на меня и веско произнес:

– Матушка, Мэри находится при смерти, и сейчас не время пытаться обратить ее в вашу веру.

– Но я просто хочу ухаживать за ней! – возразила я.

– Вы же не сиделка. Как вы сможете делать это? Забирайте Генриетту и отправляйтесь в Сент-Джеймс. Вы никогда не простите себе, если заразите Генриетту, – сурово произнес Карл.

Этот довод подействовал на меня, и я заколебалась. Мысль о том, что что-то может случиться с моей дорогой девочкой, до крайности напугала меня. Но, с другой стороны, Мэри тоже была моей дочерью. Генри уже умер еретиком, неужели та же судьба ожидает и Марию?

– Матушка, я запрещаю вам оставаться в Уайтхолле, – тихо произнес Карл, и его слово оказалось последним. Я и Генриетта уехали в Сент-Джеймс, и мы молились там за страждущую, прося Господа вразумить ее и призвать к себе католического священника.

Увы, наши молитвы не помогли, и в канун Рождества Мэри навсегда покинула нас. Ей было всего двадцать девять лет.

Карл оставался с ней до самого конца. Ее смерть глубоко огорчила его. Он был так привязан к своим братьям и сестрам!

– Да что же это за напасть такая?! – вся в слезах восклицала я. – Мои дети умирают один за другим! Сначала Елизавета, потом Генри… теперь Мэри! За что, Господи, за что ты так прогневался на мою семью?

– Господь вряд ли ответит вам, – мягко, но нетерпеливо перебил меня Карл. – Вот что, матушка, когда Мэри умирала, а умирала она в полном сознании, ее очень терзала одна мысль.

Я с надеждой посмотрела на него, но он отрицательно покачал головой.