Юный Карл быстро рос, но миловиднее не становился. Его кормилица утверждала, что в жизни не видела более неугомонного и прожорливого младенца. Все говорило за то, что он будет высоким; уже сейчас он выглядел слишком крупным для своего возраста и походил скорее на трехмесячного мальчугана, чем на ребенка нескольких недель от роду. Я часто смотрела на сына, лежавшего в колыбели, и тогда он тоже устремлял на меня сосредоточенный взгляд. Нос у этого ребенка был слишком велик для младенца, а живые глаза малыша перебегали с одного предмета на другой и, казалось, видели все вокруг.

– Ты будешь замечательным мужчиной, – говорила я ему; и он смотрел на меня так разумно, что я воображала, будто он меня понимает.

Мне необходимо было написать Мами и рассказать ей о своем сыне все-все. У нее тоже был ребенок, так что она прекрасно понимала, сколько радости приносит женщине материнство. Когда я писала Мами, мне казалось, будто я беседую с ней, и наша переписка служила мне немалым утешением в разлуке с дорогой моей подругой.

И вот я снова взялась за перо.

«Милая Мами!

Муж кормилицы моего малыша отправляется во Францию, и я пишу сие послание, рассчитывая, что Ты догадаешься хорошенько расспросить этого человека и он расскажет Тебе все новости о моем сыне… Малыш столь безобразен, что я стыжусь его; впрочем, он такой крупный и толстый, что это восполняет недостаток красоты. Мне хотелось бы, чтобы Ты увидела сего джентльмена, ибо он отличается весьма незаурядной наружностью; он так серьезен всегда и во всем, что я подозреваю: он гораздо умнее меня самой…

Заверяю Тебя: я не пишу Тебе так часто, как могла бы, вовсе не из-за того, что перестала любить Тебя; нет, честно говоря, виною тому – моя леность. А кроме того, мне стыдно признаться, но, кажется, талия моя снова начинает округляться. Впрочем, я еще не совсем уверена в этом.

Прощай. Пора отдавать письмо, человек ждет.

Твой преданный друг

королева Генриетта-Мария».

Да, я действительно снова была беременна. Это открытие не слишком расстроило меня, ибо мой маленький мудрый Карл заставил меня страстно желать второго ребенка.

Король тоже был очень рад. Ведь было бы совсем неплохо, если бы у нас появилось несколько детей; и хотя маленький Карл уже в колыбели выглядел так, что было ясно – он способен постоять за себя, все же – кто знает… Никогда нельзя забывать о чуме и прочих ужасных вещах.

Короли и королевы должны иметь многочисленное потомство. Ну, кажется, теперь, когда начало положено, я смогу достойно выполнить свой долг.

То, что я стала нежной женой и матерью, ничуть не изменило моего характера. Я по-прежнему очень любила танцевать, и хотя из-за беременности мне приходилось вести себя осмотрительно, я, как и встарь, обожала пиры, представления и балеты. И еще я была без ума от карликов. Маленькие люди восхищали меня, и когда два человечка из тех, что принадлежали мне, решили пожениться, я была просто в восторге. Я заявила, что мы должны устроить для них праздник. Так мы и сделали, и я получила огромное удовольствие, распоряжаясь подготовкой к свадьбе. По этому случаю я написала пьесу для театра масок, а также организовала музыкальное представление. Наш великий поэт Эдмунд Уоллер сочинил лирические стихи, которые были положены на музыку. Я спела несколько песен – но, конечно, не тех, в которых восхвалялась моя красота. При королевском дворе ходило множество таких песен, и я была достаточно тщеславна, чтобы наслаждаться ими.

Карлики развлекали нас, кувыркаясь по залу, а когда они начали танцевать на столе, то я так смеялась, что даже испугалась, как бы это не повредило ребенку, которого я ношу.

Вскоре после этого мы с Карлом совершили небольшое путешествие и остановились в доме старой графини, матери герцога Бэкингема. Любопытно, что теперь, после смерти герцога, я просто обожала всю его родню.