Цветами занималась Наталья Моисеевна, но теперь ее нет, а дополнительные заботы никому не нужны. Так, польют раз в недельку, но никто не станет удобрять, подкармливать, обрезать и пересаживать, и растения скоро захиреют и одно за другим отправятся на помойку, а комната станет обычным рабочим кабинетом, в котором ничто не напомнит о Наталье Моисеевне. Вот и хорошо.

Полина улыбнулась.

Тем временем тетки извлекли из нижнего отделения шкафа электрический чайник, спрятанный там от пожарного надзора, и сорвали целлофан с коробки шоколадных конфет «Ассорти». При названии, обещающем разнообразие, все конфеты имели одинаковый вкус гуталина, видимо, подношение начинающего робкого автора, не имеющего пока доступа к дефициту.

– Ну что, девочки, садимся, – сказала старшая редакторша, и Полина поморщилась.

Какие девочки, всем по сорок лет, но все еще думают, что кого-то способны привлечь своими подгнившими прелестями. Еще красятся, одеваются, как им кажется, стильно и со вкусом и не видят, что от этого только хуже. Неужели они искренне считают, что мужья все еще их любят? Да нет, понимают, наверное, что мужья живут с ними из чувства долга, превозмогая отвращение, но ни за что не признаются в этом ни им, ни самим себе. Господи, какая у них у всех жалкая и скучная жизнь…

Ничего не видели, ничего не знали, не любили по-настоящему, так, копошились в грязи повседневности, а сейчас вьются вокруг нее, как попрошайки, чтобы получить хоть крошечку ее таланта и ее счастья.

Полина пригубила отдающего веником чаю, а конфету брать не стала. Пусть видят, что она такую дрянь не ест.

– Может, вам пирожных из буфета принести? – спросила старшая редакторша. – Сегодня чудные буше, хотите, Светочка сбегает?

Подумав, Полина сказала, что не нужно.

– Смотрите, для нас ведь радость за вами поухаживать.

Полина не ответила и посмотрела в угол за дверью, где высилась внушительная башня коробок с письмами. Как знать, не затесался ли среди народного творчества конверт от Мостового? И сколько он будет там лежать, прежде чем попадет на стол редактору, а оттуда, скорее всего, в мусорную корзину.

Кажется, у нее в сумочке лежит не первый экземпляр, да и без этого ясно, что Кирилл рассылает свои стихи во все издательства и редакции журналов по принципу коврового бомбометания, чтобы хоть откуда-то получить ответ. Ведь в редакциях никуда не спешат, будто у гениальных авторов впереди вечность не только в метафорическом смысле.

Судьба благоволила ему, каким-то непостижимым образом стихи попали на стол главреда книжного издательства и включены в сборник, но одного этого мало для признания. Нужно подкрепить публикацией в журнале.

– Девочки, – Полина постаралась, чтобы это прозвучало без сарказма, – а если я вам принесу стихи одного молодого поэта, вы посмотрите?

Тетки сразу загалдели, как старые жирные чайки, наперебой уверяя ее, что мнение Полины Поплавской для них свято и стихи молодого поэта уже считай что опубликованы.

* * *

В операционной Семен не заметил, как рассвело и настал ясный студеный день.

То ли в этом году зима выдалась необычайно морозной, то ли он, живя в городе, просто не знал, как оно бывает на природе.

Семен сел записать протокол операции, но сияющая красота утра заворожила его, и он приник к окну, почти сплошь затканному затейливым морозным узором. В маленький свободный кружочек были видны заснеженные дома, стоящие рядком вдоль дороги, уходящей в широкое белое поле. Ворона клевала алые ягодки с невысокой рябинки и каркала, по дороге деловито пробежал серый толстый кот, держа хвост трубой. Вдалеке показалась маленькая человеческая фигурка, перехваченная крест-накрест пуховым платком. Семен узнал почтальоншу.

Хватит глазеть, пора за работу, но он никак не мог заставить себя оторваться от окна.