– Просто замечательно! – обрадовалась я.

– Да что замечательного то?! – удивилась Пулька.

– Я тоже что то ничего не пойму, – отозвалась Икки.

– Нужно создать подобную ситуацию для Михаила, после которой он якобы чудом останется в живых, и внушить ему, что это последнее его чудесное спасение. Вот увидите, он сам побежит давать обет, и не на каких то там три года, а на всю оставшуюся жизнь.

– Я не понимаю, ты хочешь ему подстроить автокатастрофу? – поинтересовалась Пулька. – Уж не при участии ли моей новенькой машины?

– Не знаю, не знаю, – деловито бросила я и тут же спросила Огурцову: – А у него бывают провалы в памяти?

– Да он как пить начал – вся его жизнь превратилась в один сплошной и глубокий провал, – ответила она.

– Я что то не поняла насчет моей машины, – не унималась Пульхерия.

– Да успокойся ты, я думать буду.

– Зря я за тебя, Маня, заступалась, очень напрасно! – воскликнула Пулька.

– Ой, пойдемте, девочки, а то снова поссоримся, а это нам вовсе ни к чему, – проговорила Огурцова и, подталкивая подруг к двери, шепнула мне на ухо: – Ты, Мань, подумай, подумай насчет дорожно транспортного происшествия.

После ухода подруг я заглянула в холодильник – он был по прежнему пуст, никто ничего туда, естественно, не положил, а идти за продуктами было слишком поздно. Я села в кресло и, задрав ноги на журнальный столик, принялась бессознательно переключать телевизионные каналы. Я чувствовала, что в жизни всех членов содружества произошли перемены исключительно по моей вине. Единственным моим оправданием было то, что я написала всю правду. Но кому она была нужна, эта правда?

Д зззз з з… Мои печальные размышления были прерваны телефонным звонком, чему я несказанно обрадовалась и схватила трубку.

– Машка, что ж ты, каналья, про меня написала то?! – послышался в трубке разъяренный голос Мисс Бесконечности. Неужели она так быстро прочитала роман? Невероятно! – Я уже отправила письмо министру культуры! Как это он мог допустить, чтобы обо мне вышла такая ужасная книжка?!

После презентации моего романа «Убийство на рассвете», которую устроили в книжном магазине полтора месяца назад, Мисс Бесконечность постигло глубокое разочарование. Она то была уверена, что это ее (и ничей больше) звездный час по поводу грандиозной эпопеи о нелегкой жизни преподавателя интерната для умственно отсталых детей, уместившейся на четырех страницах тонкой ученической тетради. Она бросила писать продолжение, впала в двухнедельную депрессию, а потом вернулась в литературу, но уже совсем в ином качестве. Теперь моя бабуля обратилась к давно и несправедливо забытому эпистолярному жанру, коему отдавали предпочтение такие великие творцы античности, как Эпикур, Сенека, Цицерон, не говоря уж о Плинии Младшем! А в эпоху классического рационализма и просвещения форму послания вообще использовали как способ придания этакой непосредственности интеллектуальному общению – взять, к примеру, «Письма к провинциалу» Паскаля. А «Письма русского путешественника» Н.М. Карамзина? А Чаадаев с его «Философическими письмами»? А Гоголь, наконец, с мистическими, поистине пророческими «Выбранными местами из переписки с друзьями»!!!

Вот и Мисс Двойная Бесконечность решила вдохнуть жизнь в уже, казалось бы, похороненный и преданый забвению эпистолярный жанр и тем самым стать достойной последовательницей замечательных вышеупомянутых гигантов мысли. Теперь она строчила письма всем подряд и по любому случаю.

Бабуля уже успела отослать длинное послание мэру столицы, где «во первых строках своего письма» описала дела давно минувших дней, начиная с того момента, как совестливый ее отец Петра, который, подрабатывая, заменял пожарного, стуча в какую то колотушку и звоня в колокольчик, случайно нашел на одном из пожаров села Судогда, где проживало тогда многочисленное бабушкино семейство, спер банку варенья и не смог пережить такого позора, в результате чего бежал от людского суда с семьей в Москву, за что Мисс Бесконечность ему говорит огромное спасибо, так как она де именно с того момента стала коренной москвичкой.