Фрол чуть не подавился.

- Так это он! - воскликнул уроженец Чебоксар, тыкая пальцем в тщедушного мужичка, чья физиономия свидетельствовала о частых возлияниях.

- Мужики, мужики, - попятился пришлый, глядя на то, как немедленно подорвались Простаков и Ануфриев, - вы погодите, я че сказать-то хотел. Извините за то, что ночью заходили.

Все недоверчиво косились на пришельца.

- Я, мужики, понимаете, не хочу никому неприятностей.

- Мы тоже никому ничего не хотим, - ответил за всех Ануфриев. - Чего тебе надо?

- Э, мужики, знаете, я че хочу сказать. Через два дня там наши собираются к вам снова нагрянуть. Понимаешь, мужикам постоянно хочется, - он щелкнул себя пальцем по горлу, - а с деньгами у нас туго, поэтому ждите гостей.

- Это когда? - переспросил Ануфриев.

- Вот, - мужик закатил глаза к темнеющему небу, - вот сегодня ночь, завтра ночь, а третьей ночью полезут. Я их отговариваю, не слушают меня.

- И сколько человек будет? - Алексей начал незаметно для самого себя сгибать и разгибать алюминиевую ложку в руках, так что в конце концов она сломалась. Он раздраженно бросил обломки на сделанный несколько дней назад Валетовым стол и, не моргая, уставился на алкоголика.

Пришлый смотрел с ужасом на то, как глаза здорового детины наливаются кровью.

- Да вы так не волнуйтесь, че вы, я же сказал, - начал пятиться он.

- Чего хочешь за это? - Сизов сообразил, что просто так такие вещи не делаются и люди друг друга не закладывают.

- Вы бы замолвили там за меня словечко перед Михаилом Афанасьевичем, скажите ему, что Андроныч заходил, предупредил вас, теперь вы будете знать. Под утро полезут. Меня с ними не будет, готовьтесь.

Ануфриев крикнул:

- Всегда готовы! Значит, говоришь, придут через два дня?

Мужик облизал пересохшие губы:

- Ну да, типа того.

- Ладно, скажем. У вас тут, видать, с Афанасьичем свои отношения.

- Точно, точно, - Андроныч улыбался, переминаясь в старых зимних ботинках без шнурков. Вроде как надо было уже уходить, а в то же время никто ему еще ничего не подал.

- Есть хочешь?

- Не-а. Может, выпить чего есть?

Скривившись, Ануфриев поднялся, откинул брезентовый полог и направился к своей лежанке. Достал бутылку с самогоном и обомлел. На улицу он вылетел с красным от ярости лицом.

- Ублюдки, кто лизал? - потрясал он наполовину опорожненной бутылкой.

Все съежились.

- Здоровый, это ты тут лижешь?

- Ты чего, Олег, - обиженно забубнил Простаков. - Я же с тобой все время. Когда мне пить-то?

После этого все устремили свои взоры на Фрола. У него одного было время на то, чтобы прикладываться к бутылке.

Валетов поглядел на сослуживцев и тихо-тихо выдавил:

- Я все объясню. - Он опустил голову в пустую тарелку и больше не собирался оправдываться.

Решив оставить разборки на потом, Ануфриев налил самогон стукачу, так, с полкружки. Тот поблагодарил, от куска хлеба отказался и залпом выпил, закусив при этом мануфактуркой - попросту втянув носом воздух из ватной подкладки фуфайки.

- Спасибо, мужики, и будьте готовы, - погрозил он пальцем, - на третью ночь нагрянут.

Гость ушел. Церемония с самогонкой дала Фролу время на то, чтобы он успел придумать оправдание своим действиям. Все молча ждали. Мелкий поднялся из-за стола и с преисполненной собственного достоинства интонацией начал декламировать:

- Я ни капли в рот не брал.

Его тут же перебил Ануфриев:

- Куда ж ты дел целый литр, козлина?

- Мужики, я свинью дрессировал, честное слово, все ему скормил. Хлеб в самогонке мочил.

- То-то, я гляжу, у нас совсем сухарей нет, - тут же подметил Простаков, любящий погрызть в перерывах между работой, да и на обед с ужином, немножко сухариков, которых они одно время понаделали, пользуясь большим количеством дармового хлеба.