А через гору он не мог проникнуть, разве только снова отправил бы в путешествие свою душу. Но он лишь недавно вернулся из путешествия над волнами и не мог повторить его через такое короткое время.

Так что он ее потерял. Он ощущал присутствие других сил, огоньков на карте во тьме своего внутреннего мира. Вокруг него находились другие шаманы, в своих жилищах, очень похожих на его собственное, здесь, у Латам. Их ауры напоминали слабое мерцание светлячков в ночи, хаотичное и нереальное. У них он не найдет помощи и утешения. Он был самым могучим шаманом на Равнине с самого момента ослепления. Если кому-то из них и предстояло еще сыграть роль в надвигающихся событиях, то именно ему, несмотря на его преклонные годы.

Раздался стук в дверь. Он уже услышал приближающиеся шаги и подавил в себе вспышку гнева против непрошеной гостьи, потому что узнал ее по походке и ритму стука.

— Входи! — крикнул он. — Чем я могу тебе помочь, супруга авена?

— Мы с Лианой принесли тебе обед, — ответила Лит коротко.

— Хорошо, — энергично отозвался он, хотя и не был голоден на этот раз. Он также чувствовал смущение: кажется, слух его начал все же слабеть: он услышал приближающиеся шаги лишь одного человека. Женщины вошли, и Лиана подошла и прикоснулась губами к его щеке.

— И это все, на что ты способна? — шутливо прорычал он. Она сжала его руку, он ответил ей тем же. Он стал бы яростно отрицать это, если бы на него насели, но в глубине души Гиринт давно признал, что любит дочь Айвора больше всех детей племени. Всей Равнины. Всех миров, если уж на то пошло.

Однако он повернулся к ее матери, которая, как он слышал, опустилась перед ним на колени, немного сбоку.

— Сила Равнины, — с уважением произнес он, — можно мне прикоснуться к твоим мыслям?

Она наклонилась вперед, и он поднял руки и провел ими по ее лицу. Это прикосновение позволило ему проникнуть в ее мысли, и он увидел в них тревогу, груз забот, бремя бессонных ночей, но — и он изумился этому, касаясь ее лица, — не ощутил и тени страха.

Его прикосновение стало ласковым.

— Айвору с тобой повезло, светлая душа. Нам всем повезло. Больше, чем мы заслуживаем.

Он знал Лит с самого ее рождения, наблюдал, как она выросла и стала женщиной, пировал на ее свадьбе с Айвором дан Банором. В те далекие дни он впервые заметил в ней какое-то внутреннее сияние. И с тех пор это сияние оставалось в ней, оно лишь усилилось с рождением детей, и Гиринт знал его причину. То была глубокая, излучающая свет любовь, которой она редко позволяла прорываться наружу. Лит не доверяла тем, кто выставлял чувства напоказ. Ее всю жизнь называли холодной и неприступной. Но Гиринт знал, что это не так.

Он неохотно убрал ладони и снова почувствовал накатившую дрожь эха войны.

Лит почтительно спросила:

— Ты что-нибудь видел, шаман? Можешь мне что-нибудь рассказать?

— Я как раз сейчас смотрю, — спокойно ответил он. — Садитесь обе, и я расскажу вам, что смогу.

Он снова раскинул свою сеть, отыскивая силовые интервалы в паутине времени и пространства. Но он находился далеко, был уже не молод и только недавно вернулся из самого трудного путешествия в своей жизни. Все было неясно, кроме отзвуков и ощущения надвигающейся битвы, от исходов которой зависит, придет ли конец войне или конец всему.

Этого он им не сказал: это было бы ненужной жестокостью. Съел обед, который они ему принесли — кажется, он все же проголодался, — и послушал, как Лит распределила силы в лагере, переполненном женщинами, детьми и стариками. И еще там было восемь слепых, бесполезных шаманов.

На протяжении этого и следующего дня вокруг него все сгущались дурные предчувствия.